Когда назойливая муха долго жужжит по замкнутому пространству, даже самый выдержанный человек начинает испытывать желание прибить эту летучую тварь чем-нибудь, да потяжелее. Вот и сейчас, атмосфера в автомобиле стала напоминать Медее жуткую пытку, потому что чувства азиата, как липкая паутина, расползались по всему салону и неприятным осадком скапливались на душе. Ведьма понимала, что у мужчины есть множество причин для того, чтобы ощущать паранойю и беспокойство, однако это отнюдь не умаляло желание его прихлопнуть.
Оторвавшись от сладкой неги и созерцания прекрасного пейзажа, женщина активно потянулась, вытягиваясь в струну и приводя все расслабленные мышцы в состояние полной боевой готовности. Она прекрасно понимала, что за личность рядом с ней находится и отлично чувствовала то, что ощущал весьма сомнительный, но союзник. Однако, не могла отделаться от мысли, что он просто пытается вывести её из себя. Глупость, но пришлось сделать приличное усилие над собой, чтобы весь клубок эмоций, который перекатывался внутри Моргана, не касался её сознания.
Верховная проследила за лирическим взмахом руки водителя, который уверенно чувствовал себя за рулем. Она неосознанно снова рассматривала живописный вид и дивную природу места, в котором они оказались. Воспоминания уже не так бодро вторгались в мозг, который был явно сосредоточен на другом.
- Волшебно, - голос женщины звучал немного раздраженным, но в нём не сквозило беды, которая обычно следовала вслед за недовольством. - Я и не прошу разделять со мной мои восторги, ведь рано или поздно мы все возвращаемся в точку, с которой начинали. Вопрос лишь в том, насколько хорошо мы понимали простую истину, что все наши действия имеют последствия.
Аура повелителя «Дарк Сайда» источала ещё более негативную энергию. Казалось, что вокруг начало пахнуть смертью. Грант знала историю здешних мест лишь благодаря древним свиткам и редко встречавшимся на её пути свидетелям происходящих трагедий, но если бы она позволила себе сейчас дать слабину и отдаться ощущениям, то мертвые тени прошлого раскрыли бы перед ней свои двери и показали то, что пережил её коллега. «Думаю, что мы столкнемся сегодня с множеством призраков былого. И сейчас не время собирать подобного рода информацию».
Медея не понаслышке знала, что такое смерть. Она сталкивалась с ней столь часто, что костлявая потеряла в глазах женщины всякий ужас, который она вселяла большинству живых. Руки колдуньи и у самой были по локоть в крови и, пожалуй, она отправила на тот свет достаточно существ, чтобы можно было попытаться словить милость у острой косы, принадлежащей загадочной фигуре, олицетворявшей уход в небытие.
Если бы не паника Ли, остужавшая возрастающее нетерпение, то Грант уже бы сама села за руль и дала по газам, чтобы быстрее оказаться в назначенном месте. «Неужели кто-то ещё верит в бредни о том, что Юнчжэн был настолько порядочным и чтившим традиции, что при всех своих грехах решил хоть один из них замолить гробницей, построенной вдали от основного места погребения членов императорской династии? Смешно, да и только».
- Благо, что Вы явно не доверяете бредням, придуманным аристократами при дворце. Юнчжэн был отнюдь не таким благочестивым, чтобы в его голове появилась светлая мысль, отрицающая, с позволения сказать, возможность его захоронения с остальными членами семьи, - усмешка украсила губу женщины, которая была хорошо осведомлена о том, что именно из себя представлял Юнчжэн.
Стараясь не позволять чужим чувствам вторгаться в своё сознание, она снова цеплялась в виды, мелькавшие за окном. Тот пейзаж, который представал перед взглядом путников, действительно отличался от того, что хранила память в своих глубинах. Какие уж асфальтированные дороги в 15-16 веках. Какие машины. Максимум того, чем тогда были наполнены щербатые разбитые дороги, так это старыми повозками, запряженными истощенными лошадьми и наполненными разнообразным товаром, либо стремящиеся к продаже в городе, либо возвращающиеся домой.
Сейчас не стоял густой запах раскаленного на ярком солнце навоза, да и за несколько километров едва ли можно было встретить хоть одну живую душу. Никакого намека на трактиры, в котором уставшие торговцы или путешественники могли бы утолить свою жажду и усталость. Вообще ничего, что на протяжение веков было абсолютной обыденностью. Однако была во всем этом совершенная загадка. Изюминка, которая пульсировала внутри, как черная дыра. Время. Время, которое сейчас, казалось, пролетало, как немыслимый шторм, не оставляя после себя ничего, кроме громадной бессмертной горы. Той самой горой и были люди, жизненный срок которых превышал все мыслимые и немыслимые законы. Ветер обтесывал их, придавал им новую форму, но само их естество было скрыто глубоко под гранитной оболочкой и оставалось неизменным. Душа продолжала жить, привыкая к новым обстоятельствам, оболочкам и людям.
Для Медеи не был удивителен тот факт, что вернувшись на родину после всех своих юных похождений, её попутчик чувствовал себя не в своей тарелке. Ведь молодой человек, в отличие от едва ли не безродной женщины, был в определенном смысле знатен много веков назад, но выбрал путь, который был не по душе его родным и, возможно, даже императору. В чём-то между этими двумя личностями было сходство, быть может, его было больше, чем оба могли предположить. Однако их побуждения были настолько разительными, как и желания. Ведьма не рискнула бы и думать о том, к чему именно стремиться её союзник. Медее было совершенно плевать на тайные мотивы своего «коллеги», пока тот не переходил ей дорогу. 
Казалось, чем сильнее мужчина проваливался в дебри своей памяти, тем мучительнее становилось время, проведенное с ним рядом. Верховная с легкостью могла бы отгородить свои чувства от чувств союзника, но она не могла сейчас откинуть мысль о том, что его паранойя, витавшая в воздухе, словно густой дым, и сковывавшая дыхание, приводила тело в состояние полной боевой готовности, а голова, всё ещё отходившая от умиротворенного состояния, начинала работать в привычном режиме и мозг через глаза и чувства цеплялся к любой детали, способной помочь вовремя заметить ловушку и оказаться на шаг дальше, чем того могли желать неизвестные противники.
Голос Ли разбивал приветливую для Грант тишину как стекло, а его осколки с шумом рассыпались вокруг, вынуждая прислушиваться к чужим словам и улавливать в них суть. Большую часть рассказа женщина готова была просто растворить в своей памяти, ибо пользы в ней было ни на грош, однако же, когда азиат начал рассказывать о том, что явно относилось к интересующему её артефакту...
Медея закрыла глаза, позволяя сознанию сосредоточиться не на чисто физических ощущениях. Сейчас её интересовало только одно: та самая таинственная пульсация, о которой говорил её собеседник. Поэтому она начала прощупывать своим естеством всё, что находилось в округе, стараясь залезть как можно глубже под землю, которая скрывала от неё желаемое. Вокруг множество живых организмом издавали свои вибрации: бесчисленное количество муравьев со своими лабиринтами и маткой, продолжающей плодить всё больше и больше своих слуг; огромное количество растений и деревьев, корни которых уходили так далеко в грунт, что можно было лишь догадываться, как глубоко они вросли, чтобы найти для выживания влагу; птицы, звери... Всё вокруг источало жизнь, кипело как вода в чайнике, поставленном на сильный огонь.
Но пока не было ничего, что так рьяно искала душа верховной. Никакого следа таинственной вещицы, ради которой она пролетела океан и целый континент. «Вероятно, мы находимся пока слишком далеко, а он спрятан слишком глубоко».
- Как бы хорошо твои предки не спрятали артефакт, мы найдем его, - Грант всё ещё прощупывала окружающее её пространство, с удовольствием отмечая, что это позволяет с легкостью абстрагироваться от чужих ощущений, однако в её голосе слышалась стальная уверенность. - Я не покину это место с пустыми руками.
За свою жизнь женщина сталкивалась с таким количеством преград, что это закалило её. В голове не было и мысли о том, что их вылазка может оказаться неудачной. Она столько лет провела в поисках необходимой вещицы для проведения ритуала, что ни при каких обстоятельствах не отступит от своей цели, какую бы цену ей не пришлось заплатить.
- Неужели тогда у тебя не возникло желания узнать, что именно так хорошо спрятали от людского глаза? - Вопрос действительно мучал верховную, ведь сложно было поверить в то, что Ли так легко пропустил возможность получить такую могущественную вещь. - Хотя важнее другое. Если твои предположения верны, то это место и сейчас наполнено ловушками, которые нам необходимо будет обезвредить, если мы хотим остаться в живых. И, вероятно, его могут всё ещё охранять люди, преданные императорской семье. Как бы не прискорбно было это говорить, твоя помощь в данной ситуации будет необходима, потому что твои знания в этой области куда более глубоки и полезны, чем мои. Я была здесь в те времена, когда погребальный комплекс был лишь на стадии строительства, а исходя из твоих же слов информация блуждает по миру лишь поверхностная.
Сейчас Грант не признавала свою слабость. Она признавала силу оппонента, из-за которой и потянула его через пол мира. Ли был сильным союзником, пусть и в некоторых обстоятельствах ненадежным. Но ведь все любят, когда тешат их самолюбие, а сейчас было особенно важно, чтобы Морган не потерялся в своих воспоминаниях и чувствах, а стал по-настоящему боеспособным.
«Вот оно!» Импульс раздался, казалось, неоткуда, но вызвал внутри колдуньи сладкую удовлетворенную дрожь. Он был едва ощутимым, мягким и таким взывающим. Путники были близки. И пока их дорога уже почти привела к погребальному комплексу, Грант ощутила даже сквозь толстую землю и толстые стены лабиринтов эту неимоверную силу. Силу, которая будет принадлежит только ей.

Мэва закусила губу.
Болтая ногами в такт словам мужчины, она сильнее сгорбилась, словно на неё уже опустилась могильная плита.
Три-четыре процента, да? Наверное, в таких экспериментах это действительно много, но учитывая, что он сказал ранее — в успех верилось не сильно. Это что же он такого пытается сделать именно с вампирами — пришлось выудить из своей памяти перевод чужого для слуха слова — что даже они у него постоянно умирают?
Видимо, сейчас и узнает.

О’Ши подняла голову, сознательно смотря мужчине в глаза. Так было легче, так было проще. Пусть его способность уберёт пустые, бесполезные переживания, сгладит истерику, даже лишит воли. Пусть.
Жаль только, что он не был способен избавить от боли. Или же не хотел, для чистоты эксперимента. Или же она действительно была настолько чудовищной, что не помогали никакие установки и гипноз.

— Если нет, — девочка облизнула пересохшие губы, едва слышно выдыхая, — Мы точно увидимся в аду.

Она даже успела расслабиться, почувствовав, как маг избавил её от губительного серебра. Успела даже представить, с каким удовольствием вырвет ему сердце, отчего все платье окрасится алым. Или обратит его и заставит прогуляться на солнце. О, вариантов была масса, и лёгкая, быстрая смерть ему точно не грозит.

Впрочем, это пока над ней висел почти смертный приговор. И очень скоро она поняла — почему.
Боль накатывала волнами. Как будто девочка лежала на берегу моря, и вода лизнет и отступит. Это было даже терпимо. А потом боль вдруг собралась в одну большую волну, накрыла с головой и утащила на тёмное дно.

Если бы могла, Мэва бы закричала и смолкла бы только тогда, когда сорвала бы себе голос. Но если что-то и сорвалось с губ, то скорее лишь стон. Потому что боль не позволяла даже дышать, и за каждый глоток воздуха приходилось бороться.
Что такого сейчас было в её организме, раз не справлялась хваленая вампирская регенерация? Что плавило её кости?

Казалось, болело даже то, что болеть не может — ногти и волосы. Казалось, суставы дробятся в пыль, а связки растягиваются в струны, по которым эта симфония агонии льётся дальше, по нервам и сосудам. К сердцу.

Тук-тук. Тук.

Зайдясь в сумасшедшем ритме, будто вот-вот собираясь взорваться, оно замерло. Пропустило удар. И Мэве показалось, что она окончательно лишилась опоры под ногами. Что вот-вот она окончательно растворится, боль опустошит её без остатка, оставит лежать изломанной куклой, которую маг без жалости выбросит или ещё как-то использует её труп, на благо своей науки. В конце концов скормит своим зверюшкам, ведь это он — их создатель, она все-таки с ним познакомилась.

Тук. Тук.

Сердце бьётся в клетке рёбер, и ей хочется вскрыть её, лишь бы прекратить мучения. Лишь бы не замирать каждый раз, как в последний, боясь, что вот сейчас оно больше не забьётся.
Пальцы сминают железный стол, как бумагу. Пусть лучше так, чем калечить саму себя. Интересно, если бы он её привязал, было бы легче? Нет, что бы её сдержало? А серебро… Оно бы лишь понизило шансы на хоть какой-то успех.

Перед глазами кружится тьма с яркими вспышками, — её боль цвета солнца, — и они не позволяют рухнуть в спасительную бессознательность. Держит на грани, бьёт все новые и новые рекорды.

Мэва даже не знала, что можно испытывать такие ощущения. Уже давно не было страха, он растворился первым, только боль и упрямое желание выжить. Основанное на чем? Выжить — для кого?

Тук.

Пустота в голове — совсем никто не приходит на ум. Как бы она ни играла в любовь и привязанность, но её игрушки переживут утрату О’Ши и смогут жить дальше. Возможно, Фобос сожжет какой-нибудь город ей в память, но потом продолжит свой путь так же, как и все они.

Тук.

Нужна ли ей самой жизнь? В этом теле, до скончания веков? Зависимая от крови?
Клыки, давно уже удлинившись, царапают, ранят губы, и кровь стекает по подбородку.
Всё чувства обострены до предела, и боль от этого лишь сильнее.
Сколько прошло времени? Час? Пол? Пять… минут?

Тук-тук.

Сердце внезапно забилось в новом, сумасшедшем ритме, отчего девочка скрутилась на столе, благо, её комплекция и размеры позволяли. Да, так лучше. Надо как можно сильнее сжаться и по чуть-чуть вдыхать.
О, она выживет, просто чтобы убить его. Чтобы сделать его вампиром и вколоть эту поганую сыворотку, а потом стоять и наблюдать за мучениями.

Глаза давно покраснели от лопнувших сосудов. Обхватив себя за плечи, Мэве казалось, что она слышит хруст собственных костей. На самом деле, она была не в состоянии принести себе ещё больший ущерб — все силы уходили на внутреннюю борьбу с заразой, на попытки выжить. Поэтому сейчас она не смогла бы и зубочистку сломать, куда уж там костям или стальному столу.

О’Ши не знала, сколько ещё так продолжалось. Она продолжала плавать в тёмном озере боли, то выныривая на поверхность — будучи в сознании, то проваливаясь в самые его глубины — когда с головой накрывала спасительная тьма, отключая все чувства.

Когда же все закончилось, у неё не было сил даже на то, чтобы открыть заплаканные глаза. Она хрипло и редко дышала, прижав колени к груди.

И очень сильно хотела есть.

Ева Бранвелл. Великая охотница за сверхъестественным. Гроза вампиров, ведьм и оборотней, преступивших черту закона! – девушка скептически рассматривала свое отражение в зеркале и совсем не чувствовала себя великой, а уж тем более грозой… так, маленький дождичек, костлявое недоразумение, у которого, к тому же, все валится из рук.
Усталость одолевала ноющие от тренировок мышцы, старые синяки уже отливали темно-желтым цветом, позволяя распуститься новым синевато-фиолетовым гематомам, полученным вчера и сегодня. Неприятно пульсировала кожа на правой скуле, знаменуя пропущенный удар по косой.
- Черт… - Ева зашипела, как только притронулась к небольшой припухлости над щекой. – придется купить солнцезащитные очки побольше.  Безуспешные попытки замаскировать побои провалились и, кинув пудреницу в шкафчик, Ева поспешила в зал, отрабатывать изученные техники.

Первое время ей было все равно. ЕЕ смерть не принесла ничего, кроме холодного, почти мстительного «ты сама во всем виновата». Бранвелл никогда не была близка с матерью, по крайне мере в сознательном возрасте, она всегда была папиной девочкой, оправдавшей все надежды отца, что был рядом в отличие от женщины, решившей, что ее долг служению клану охотников выше собственной семьи. А теперь Ева все чаще задавалась вопросом – для чего она здесь? Будет ли она так же яростно сражаться на стороне клана Стилл, отринув свою предыдущую жизнь, любимую работу, друзей, Шейна? При воспоминании о вампире, брюнетка машинально очертила гладкую кожу шеи, на которой больше не было следов от укусов и того чудовищного украшения.
Вечный статус жертвы, девушки в беде, как в плохом романтическом фильме, где главная героиня влюбляется в опасного парня. Еве вовсе не хотелось соответствовать этим глупым, кичливым барышням, манерно дующим губки, или впадающим в обморок при виде крови и опасности. Такие девушки, в ожидании спасения прилежно заламывают руки, изображая переживания испуганной принцессы. Бранвелл всегда считала, что окажись она на месте этой курицы, для начала огрела бы чем-нибудь одного нападавшего, подставила бы подножку другому, а там, возможно, все обошлось бы без мести, кровопролития и слез…
А теперь… Теперь она жертва стокгольмского синдрома, принимающая свою смерть как благодать, сошедшую к ее недостойной человеческой сути. Нет! Ева со всей силы ударила по висящей груше, которая лишь слегка качнулась, принимая на себя подобный протест новоиспеченной охотницы.

Больше всего на свете она хотела избавиться от этого гнетущего состояния, многодневной депрессии, она даже не возвращалась в свою квартиру, потому что все напоминало ей о той, прошлой жизни, в которой Ева потеряла саму себя, растворилась, поддалась, утратила стержень, поддерживающий журналистку на плаву.
Кому брюнетка действительно была благодарна, так это Дереку. Невольно она всегда сравнивала его с гранитной скалой, монолитом, о которого разбиваются все проблемы или невзгоды, попадавшиеся на пути, казалось, будь Блэйз еще чуть суровей, им можно было бы забивать гвозди. Он был ее совестью, про себя Ева называла его «спонсором», знаете, такие люди, которые следят, что бы алкоголик или наркоман в процессе очищения организма не срывался с установленного режима. Дерек был именно таким человеком, не дающим спуска, не принимающим отговорки, надежным плечом, отличным учителем – хоть и пытался откреститься от подобной участи. С ним одним хотелось делиться успехами, пусть даже самыми крошечными, Ева знала, что получит в ответ довольную, покровительственную улыбку, которая неизменно преображала это суровое, строгое лицо.
Вот и сейчас, битый час тренируясь в спарринге, Бранвелл взяла маленькую передышку и, облокотившись лбом об увесистую грушу, прикидывала что именно она делает не так. 
Ей нужно быть ловчее, проворнее, быстрее, но она уступала даже человеку, что говорить о вампирах или оборотнях, чья реакция и сила была в разы больше. Элементарный отход, лавирование, не попадаться в руки, маневрировать, но каждый раз девушку укладывали на лопатки.
Концентрация, взгляд… но она снова на полу, когда внезапно, потехи ради, ее партнер с громким рыком шутливо вцепился в горло Евы. Неожиданность, страх, тягучие, кошмарные воспоминания ударили по инстинктам и, закричав, она со всей силы саданула парню коленом в пах, а затем, примитивно сложив пальцы в кулак, заехала партнеру в челюсть.
- Сдурела, Бранвелл! – он скорчился на полу, прижав колени к подбородку. Ненормальная!
- Прости… Прости, меня, пожалуйста! – девушка не решилась коснуться парня и развернувшись на сто восемьдесят градусов, помчалась на выход из спорт.зала.

Рука нещадно пульсировала. Легкая накладка не была предназначена для подобных ударов, а ноги сами несли ее к Дереку. Нарастающая паника была сигналом к действию, к бегству, девушка растирала опухающую ладонь и почти представляла укоряющий взгляд Блэйза. Лучше он от меня узнает, что я калечу людей на тренировках!
Прийти к нему было как само собой разумеющееся, как кошка, вернувшаяся с прогулки, через специальное окно в двери. И пусть у охотника не было отдельного входа для своей подопечной, Ева игнорировала любые попытки Дерека на частную жизнь.
Девушка повернула ручку, толкнула дверь и на той же скорости зашла в комнату Блэйза, который в это время старательно работал в горизонтальной плоскости над громко стонущей женщиной, распластавшейся на кровати охотника. Наманикюренные пальчики, блуждающие по обнаженной, сильной спине и интенсивно сокращающиеся мышцы мужских ягодиц заставили Еву замереть на полуслове.
- Твою мать, Дерек… ну почему ты никогда не запираешься?! – потому что никто кроме тебя, не заходит к Дереку Блэйзу без стука, идиотка! И перестань пялится!
Бранвелл развернулась и прошмыгнула в кухню, остановившись у огромного холодильника. Распахнув дверцы, она выудила из морозилки упаковку замороженного горошка и приложила сначала к больной руке, а затем и к скуле. Оглядев содержимое полок, девушка решила что жутко голодна.
Хлеб, горчица, ветчина, сыр, копченая рыба, сельдерей, майонез… стоп, сельдерей?! Ева повертела в руке зеленый корешок и брезгливо вернула его на полку. Соорудив пару сэндвичей с сыром и ветчиной, она уселась на барный табурет, в ожидании Блэйза, и закатила глаза, услышав, что парочка только активней продолжила прерванный ею процесс.
- Серьезно?! Да что с вами не так, я же все слышу, черт возьми! Дерек!

— Да нет, — отвечает Тедди всё также стоя у двери. Он осматривается в поисках вешалки и замирает. Постирать? Плащ? Только через мгновение до него доходит, что речь всё же об остальном. В целом, в этом есть свой резон, потому что вещи промокли до нитки.
Тедди делает шаг в сторону гостиной и понимает, что его дилемма снимать или не снимать обувь совершенно идиотская. Кроссовки от воды хлюпают. Находиться в них попросту неприятно. Он стягивает их с ног и уже снова, спокойней осматривается, когда хозяин дома поднимается наверх. Дом как дом — стандартный, чисто американский, немного слишком обычный.
Тедди заглядывает в дверь, где, по его предположению, должен быть подвал. Именно там, как правило, держат прачечную. И оказывается прав. Стиральная машинка и сушилка тут, на месте. Все необходимые принадлежности тоже. Тедди раздевается, избавляясь от откровенно мокрой одежды, устраивает её в машинке и устанавливает режим стирки. Из рюкзака — вполне себе хорошего и почти водонепроницаемого, — Тедди достает что-то вроде домашней сменки: длинные широкие шорты, простую футболку. Босиком поднимается наверх.
Спальню Тедди долго не выбирает. Смысл? Открывает первую же дверь после лестницы и заходит вовнутрь, бросая рюкзак. Комната производит ощущение гостиницы и пахнет так, словно тут никто никогда не жил. Тедди немного из любопытства пошарил по ящикам, обнаружил там только пульты от техники и вполне стерильную чистоту. Значит, убираются тут регулярно.
На этом его дела, видимо, завершены. Раскладываться он не намерен, спать тоже. Избегать разговора — тем более. Тедди спустился обратно, посмотреть, что не так с режимом холодильника, но успел только двинуться в сторону кухни, когда услышал голос хозяина.
Он пожал плечами, сел на диван. Вампир (Тедди всё никак не мог привыкнуть даже мысленно звать его по имени) устроился на против и, видимо, собирался устроить ему что-то вроде допроса. Такая перспектива особо не радовала, но и не пугала. Если Винни действительно хотел ему по какой-то своей причине добра, то, занимаясь делами новоявленного гибрида, он накликал на себя проблемы и имел право знать, с кем имеет дело, чтобы подготовиться к ним. Если нет, то информация Тедди, в любом случае, не хранила никаких семейных секретов. Максимум, к чему она подводила — его вполне можно убить так, чтобы в ближайшее время никто не спохватился.
— Так, — Тедди задумчиво приподнял брови. — Тебе краткую версию или достаточно подробную? Я могу, в целом, и так, и так. В общем, если по ходу пьесы возникнут вопросы, перебивай, — он ещё с секунду помолчал, думая, с чего начать.
— В принципе, все предупреждены и искать меня не должны. Семья есть: родители, сестра, дядя и его дети, двоюродный дядя... Но тут все вроде в порядке. Родителям не то, чтобы совсем нет дела. Мы просто почти не общаемся, если не считать редких ужинов, и к моим заебам они привычны. Если я сообщил, что пропаду на неопределенное время, они не скоро спохватятся. Я относительно часто пропадаю на неопределенное время, — Тедди отреагировал на, как ему показалось, удивленный взгляд. — Люблю активный отдых: горы, леса, пустыни. Обычно, если хорошо забраться вглубь, связи нет. Я предупреждаю, и меня не ищут.
— Так как родители «в курсе» вся остальная семья автоматом выходит информированной. «Где Тедди?» «Может в Гималаи подался или в Арктику, посмотреть на белых медведей». Я действительно как-то про это думал, но там или туризм, что дорого и скучно, или как матрос, что круче, но опыта ноль, в итоге, потыкался и отложил на потом.  Хм. А сейчас, видимо, уже никогда, — он коротко нахмурился, осознавая проблемы с питанием. Долгое путешествие на корабле, ограниченное количество членов экипажа. Если он не собирается установить в холодильной камере специальный отсек с кровью, увидеть белого медведя ему не удастся.
— С работой всё ещё проще, — он встряхнулся, понимая, что залип на бессмысленные размышления о своём будущем, которого может и не быть. — У меня стип-клуб и управляющий, который проинформирован, что меня не будет. У него есть инструкции на случай непредвиденных расходов, но с повседневными проблемами, такими как сделать заявку на алкоголь или нанять новую девочку, он справиться. С последней он, конечно, попытается написать на рабочую почту, но в полицию точно не подастся, если я вдруг не отвечу.
Тедди привык управлять своими делами тоталитарно. Это было удобно в повседневном плане, но жутко раздражало в периоды, когда ему нужно было по каким-то причинам выпасть из работы. Инициативу он порой давил. Не потому что по-настоящему хотел задавить. Просто ему нравилось, когда всё происходило так, как он хотел. В итоге, люди, с которыми он занимался делами, теряли собственное мнение.
— Есть ковен, но ковен обратиться к родителям, а они не смогут признаться, что в душе не ебут, где я, так что на этом история поиска закончится, — он пожал плечами. — Друзья… тот, кто мог дотошно искать меня и даже, возможно, нашёл бы, немного в курсе дел и помог мне скрыться. Остальные, вряд ли могут предположить, что я останусь в городе, хотя на улице по своим обычным тусовкам я бы не мелькал.
Тедди намеренно так подробно отвечал на первую часть вопросов. Она была понятной и не смущала. К убийству отношение было другим. Это было ошибкой.
— Два дня назад, в переулке, недалеко от моей квартиры. Камеры проверили, ничего кроме вспышки на них нет. Даже меня толком не видно. Чисто размытая тень. Тело сжёг. Телефон повозил немного по городу, поотвечал в сети, потом сегодня ночью выкинул на окраине города. Там часто люди пропадают, — Тедди нервозно потер подбородок, решаясь, хочет ли он говорить главное или нет. — Теа видела. Но она никому не скажет.

Как и большинство алкоголиков, Мерси считает, что у нее нет никакой зависимости. Она дипломированный психиатр, в конце концов, неужели не разобралась бы в таком простом вопросе? Бар для нее все равно что аптека, тут подают лекарство, способное унять разыгравшееся обострение, ведь в данном случае старый-добрый Джек куда лучше транков, кокса или хмурого. По крайней мере, его легально можно приобрести в ближайшем магазине, если тебе больше двадцати, и выбор весьма широк, чем грех не воспользоваться, и даже Элли не смогла бы с этим поспорить. Мерси миксует, в один раз напиваясь виски, затем мескалем... Но вот чего бы она никогда не стала заказывать, так это коктейльчики с витиеватыми названиями в не менее витиеватых бокалах, кучей трубочек и украшений. И уж тем более с блестками. Только чистый вкус, только классика. То, что это произносит мужской голос, слегка рвет шаблон, и Мерси едва не давится пивом, которое как раз решила глотнуть. А после голос кажется ей чересчур знакомым...
- Детектив! - она удивленно вскидывает брови, поворачивается к Алеку, облокачиваясь на стойку, и едва не сбивает рукой пару бутылок, которые опустошила до этого. И это Мерси только начала. У нее в голове уже было возникает типичный вопрос о том, что Алек здесь делает, но потом она вспоминает, что сегодня пятница, да и в любой другой день... почему бы и нет? Наверное, тоже пришел за своим лекарством. С блестками. Мерси расплывается в широкой улыбке и открывает рот, собираясь что-нибудь пошутить по этому поводу, еще толком не придумав, что именно, но Харди опережает ее, и она без проблем вместо этого делает очередной глоток из бутылки. Батлер всегда подозревала, что по соседству с Шерлоком Холмсом, Томми из "Большого куша" и рассказчиком "Бойцовского клуба" внутри Алека сидит гламурная дива из семейства Кардашьян или Хилтон, которая в такие вот моменты дает о себе знать. Что примечательно, прорывается на свет она чаще всего именно в барах и караоке. Ох уж эта профессиональная привычка - после второй бутылки ничего не может с собой поделать и начинает всех подряд анализировать. Минуточку, почему если с блестками, значит, мексиканское? - Праздную завтрашний выходной! Приступаю заранее, к чему зря время терять? - она пожимает плечами, будто оправдываясь, и свободной ладонью обводит бутылки из-под пива перед собой и заодно все напитки за спиной официанта. - А вот ты, похоже, пришел заливать алкоголем пустоту внутри себя, в надежде на то, что череда мексиканских коктейлей сделает твой завтрашний день лучше, - щурится Мерси, с подозрением поглядывая на Алека, как всегда безжалостно выдавая в лицо свои соображения. Впрочем, вряд ли она выражалась бы так пафосно, если бы произносила все это всерьез. "Пустоту внутри себя", - самой смешно. И, не выдержав, Мерси прыскает, затем забавно смеется, и снова делает глоток из бутылки.
Харди приносят его гель для душа, а солист студенческой сценической самодеятельности затягивает неизвестную музыкальному слуху Мерси ноту, что-то между ля бемоль и соль диез, если таковая может существовать в природе, то это именно она и есть. Это настолько поражает ее, что заставляет округлить глаза и оглянуться на сцену - что за чудо-то такое смогло это воспроизвести? Мерси не знает, насколько глубоко музыкальное образование Алека, но тот тоже явно заметил, что что-то тут не то.
- Слегка депрессивно? Эти ребята станут причиной пары самоубийств в этот вечер. И береги бокалы - не исключено, что стекло не выдержит и срезонирует на это нечто. Ну и жесть, - вздыхает Мерси. Она приходит сюда расслабляться, а не слушать, как ей капают на мозг молодые дарования, для которых выступление в этом баре уже огромный успех. Она опустошает бутылку, с громким стуком ставит на стол и, взмахнув рукой, привлекает внимание бармена. - Уилл, еще одну!
Когда Уилл с характерным пшиком открывает перед Мерси еще одно пиво, она замечает, как Алек косится на это действо со смесью тревоги и неодобрения, но все же тактично молчит, верно решив, что это не его дело. Однако, это уже четвертая бутылка, и пиво дает о себе знать, так что Мерси принимает вызов, которого, в общем-то, и не было, и, задрав подбородок, спрашивает:
- Что? - и тут же морщится. - Ой, Алек, да брось, имею право я расслабиться после смены? Тем более, могу поспорить, что в твоем представлении алкогольная норма куда меньше, чем ее уровень для меня. Я бы запросто тебя перепила, - не самое лучшее заявление со стороны девушки, Мерси почти слышит, как ее отец замечает это. Только, вместо "девушки", он употребил бы свое любимое "молодой леди". Иногда ей кажется, что этот динозавр застрял во временах Джейн Остин, но на самом деле только любит делать такой вид. Он не настолько древний, как мистер Дарси. А еще у Мерси, в отличие от Харди, есть классное противопохмельное снадобье, с которым не сравнится ни одна чудесная таблетка из обычной аптеки. - Можем прове... - она разводит руками, и в этот момент один из проходящей мимо компании мужчин задевает ее локтем. Драгоценное пиво едва не падает из ее рук, но знатно выплескивается на ладонь и край рукава. - Эй, осторожнее!
Но возмущается Мерси уже больше для порядка, хотя сперва и собиралась обматерить хорошенько этого мужлана, который даже не извинился, будто вовсе ее не заметил. А вот она его очень хорошо заметила. Мерси хватает ближайшую салфетку, утирает ладонь, от которой теперь воняет пивом, и смотрит вслед. Какой-то злой и мрачный тип, и нет, ей не показалось. Конечно, в бар не всегда приходят от хорошей жизни, но этот приглушает внутри какую-то ярость, и Мерси в очередной раз бесится тому, как она умудряется находить проблемы на свою голову. Это лишняя информация для нее, плевать ей на этого мужика.
- Возможно, сегодня будет что-то интересное... - негромко произносит она и поворачивается к Харди. - Они не кажутся тебе подозрительными? Ну, из тех, кто только рад подвернувшемуся поводу размять кулаки.