Синий кит рассекал по волнам молочно-лимонную реку, игнорируя облако из сливочного соуса и белкового крема. Он только что стал жертвой макового дождя, но по улыбающейся доброй мордашке это было совершенно не видно.
Рита Мэй не успевала. На секунду замерев у зеркальной поверхности холодильника, она окинула взглядом фартучек, шумно вздохнула и полезла в прохладное нутро за апельсинами. Мадам Сорель, Агнесса, сидела на барном стуле у кухонного стола, в который раз рассматривая соковыжималку и изредка бросая взгляды то на таймер, то на своего собственного мужа. Она по странной привычке перебирала тонкими длинными пальцами бывшей пианистки жемчужное колье. Мадам Сорель была крайне недовольна тем вопиющим фактом, что пока она и её родная дочь корячились ради не их же, собственно, затеи, месье Сорель не делал ровным счётом ничего. Хотя, Рита Мэй с радостью бы оспорила данный факт – он не просто ничего не делал, он попивал себе в гостиной Эрл Грей, закинув ногу на ногу и, покачивая ей в такт музыке в своей голове, почитывал газету, улыбаясь своим же мыслям.
Как только в поле зрения мадам Сорель попал пакет с апельсинами она, покачав головой и хмыкнув, принялась собственноручно готовить из свежих фруктов сок. А Рита Мэй, тут же вернулась к гипнотизированию самого последнего коржика в духовке, полагая, что, быть может, взгляд её хоть как-нибудь разгонит молекулы воздуха внутри духовой камеры, он станет горячее, и корж испечётся быстрее. Но ангелы воспели аллилуйя, таймер авторитетно пискнул, и Рита быстро извлекла виновника своих тревог. Но жаркое нутро не осталось пустовать в заслуженном отдыхе, совсем нет. В брюхо духовки был тут же отправлен индюк, замаринованный  и украшенный овощами лично Агнессой.
читать продолжение: «Lego House»

Рита! Теперь мне совсем не верится, что на форумы ты впервые пришла чуть больше года назад. Правда, мне и тогда не верилось в это, ты сама знаешь: ты писала совершенно восхитительно, хотя и от первого лица - и это тоже странно-престранно, потому что мне это нравилось, но, может быть, я не мог этого тебе сказать, потому что был слишком суров) И, признаюсь, я не следил ни за другим твоим персонажем, ни за альтернативами, потому был по-настоящему удивлен уже во второй раз, когда увидел твоего другого персонажа, и понял, насколько по-разному ты можешь это делась. Ты была как актриса, и я одновременно узнавал тебя и не узнавал в разных ролях) До сих пор вспоминаю с удовольствием. Потом я увидел тебя в третий раз, с тем раздвоением личности. О, что это было, Ритуня! В пределах одного поста ты могла показывать обеих, и они разительно отличались не только одна от другой, но еще и от твоих предыдущих ролей, и я готов был просто аплодировать стоя! Ты бы знала, скольким людям я говорил о том, как хорошо ты играешь и как мне с тобой повезло) Теперь настало время сказать об этом и тебе лично)
Риточка, этот твой персонаж - лучик света в моей ролевой жизни) Я безумно рад, что когда-то написал эту заявку, что никто по ней не пришел, что я предложил ее тебе и что после твоего "я подумаю" ты не смогла перестать думать) Спасибо! Ты достойна всех наград, которые только существуют на всех форумах) Люблю тебя)   
(с) Рауль

Теодор

Иен

Ангел

Рокки

Кэтрин

Камилла

В его молчании распускались её слова. Красивым, но пугающими, цветами, что быстро задыхались в сигаретном дыму. Увядали, теряли лепестки. Он слушал её, запоминая, записывая на плёнку памяти. Потом, как, впрочем, всегда бывало, он возьмёт бабину, вставит во внутренний проектор и посмотрит это кино снова. Уже совсем другим взглядом, наверное, профессионала. И вынесет вердикт. Диагноз. Поставит врачебное клеймо.
Но сейчас это не имеет значения. Сейчас перед ним не пациент, а вокруг не стены кабинета. Сейчас он не доктор. Он слушатель, свидетель её воспоминаний. И он очень боится спугнуть её откровенность. Даже перестал практически шевелиться. Четвертая почти догорела, пальцами Авраам почувствовал тепло уголька.
На её последних словах, что упали с губ отчаянным холодом, Томсон потушил окурок, все же обжигаясь. Чуть поморщился, спрятал пальцы в кулаке.
«а может соль я, а может пыль я» Авраам

Сейчас он сидел в квартире обеспеченной женщины, с которой чуть не переспал за деньги, которая спасла во всех смыслах его никому ненужную (ну, кроме как каким-то извращенцем) жизнь и сидя перед ним на коленях обрабатывает его ушибы. После такого даже начинает казаться, что и живет он не зря, черт возьми, что бог все же есть, раз кто-то его спас и что хорошие добрые люди еще не вымерли, раз она попалась ему по пути второй раз и сейчас вместо опасения он чувствует только благодарность ни смотря на то как не желает принимать помощи из-за какой-то дурацкой гордости. Боже, да кто эту гордость видел? Кто слышал? Когда? Когда он сидел на коленях перед мужиками и пошло смотрел им в глаза облизывая их мерзкие члены? Или когда на коленях стоял пошло раздвинув ноги и глядя назад с томным взглядом, позволяя себя тянуть за волосы, или же когда его просили быть сверху и он с наслаждением чувствовал не как кого-то имеет, а как имеет весь мир в эти мгновения, ведь больше ничего и рядом не стояло? Что за глупый путь... что за дурацкая жизнь... да будь проклят папаша.
«Help me» Джефф

Он просыпается от звука, который давно уже перестал ждать, и что-то словно подбрасывает его на месте. Энджел разлепляет заспанные глаза и смотрит кругом: можно подумать, что здесь прошлась со своею острой косой чума, укладывая тело за телом, неровно и неаккуратно. Он насчитывает пять человек, прежде чем его сознание устаёт от этого, все они выглядят недвижимыми и, если не приглядываться слишком, бездыханными, но комната кругом пропитана несвежим ароматом перегара и от избытка углеводорода становится тяжело в груди. Рокки спит, прикрывшись чёрной кожанкой, на полу у его ног, кто-то заботливо сунул ему под голову смятого плюшевого слона с оторванным ухом. Во сне лицо Муна выглядит совершенно невинным и удивительно юным, Энджел наклоняется, чтобы коснуться кончиками пальцев его виска, где быстро стучит голубоватая жилка, от резкого движения его голова не вспыхивает ослепительной болью. По счастью, он ещё слишком молод, чтобы вчерашний кутёж закончился сегодняшней болезнью, он просто ощущает себя слегка несвежим.
«nobody cares» Энджел

Рауль Ранье хотел умереть.
Это желание не было продиктовано отчаянием, как в тот раз, когда он собирался вместе с плюшевым удавом прыгнуть с крыши многоэтажного дома в Нью Йорке. Не было оно и следствием всепоглощающей жалости к себе, обиды на окружающий мир и всех тех людей, которым было плевать. Оно даже не было сиюминутным порывом, возникшим из-за страха перед штормом и замкнутым пространством, пробыть внутри которого предстояло еще черт знает сколько времени.
Желание было взвешенным, стабильным, можно даже сказать, взрослым. Рауль знал: этот момент подходящий. Он только что исповедался, выложил себя всего, всю свою жизнь, и это будто смыло с его души тяжесть грехов, поэтому к смерти он был готов так, как никогда раньше. Безотносительно ада и рая Рауль знал, что никакие призраки прошлого теперь не потревожат его в небытие, не сумеют даже отыскать там его следы. Он просто исчезнет, перестанет быть – вот, как это в действительности называется.
«Гнев» Рауль

Ломким вскриком возвестила Олеська, что поймали. Дрогнуло сердце, сжалось в груди да так там камнем застыло, когда показались лоснящиеся да довольные образины фашистов – жизнь немедля забирать те не спешили: пощечиной звонкой отомстили за надобность носиться по бурелому, скрутили руки за спиной да толчками с насмешками на своем волчьем языке погнали вспять, дабы под пытками вызнать правду-матушку об их намерениях да чаяниях. Звери. Ничего человечьего не было в их сердцах, коли способны они были расстреливать детей да пытать девиц неразумных при ярком солнце, ничуть не смущаясь.
Рвались тонкие красные жилы на руках, лилась девичья кровь на жирную плодородную землю, но ничего окромя одной и той же басни из двух нежных уст, разбитых да обкусанных, не услышали немцы: дескать, по ягоды ушли да увлеклись, а когда взад поворотили, углядели деревню в дыму да огне. Тотчас к Васильевичу поспешили, да несвезло...
«Две жизни наземь падают, сливаясь. Две жизни и одна любовь.» Эл

Хочешь сделать что-то хорошо - сделай это руками мафии.
Рэйч никогда не стала бы скучать по Джонни Паломино. Если вам кто-то сказал, что это не так - смело плюйте мерзавцу в лицо, это все бессовестное вранье и козни злопыхателей. Никто не стал бы скучать по Джонни Паломино. Он был грубым, он был прилипчив, как банный лист, он ничего не смыслил в бизнесе и Рэйчел могла бы счесть по пальцам дни, в которых ей не хотелось размозжить прикроватной пепельницей его бритую башку.
Разборки с этим ублюдком лишь только ухудшили и без того паршивое состояние сердечной мышцы мисс Макинтайр и к превеликому ее неудовольствию, после того, как лег под нож патологоанатома Джонни - ей пришлось лечь под нож хирурга. И если у Джонни был весьма приятный доктор, то Рэ вынуждена была отправиться на поруки к собственному братцу и это было еще одной причиной крайне ненавидеть покойника.
«Выпивка с меня» Рэйчел

Give me your heart as well as your body

Лучшая игра недели

Если бы он мог определить природу своего гнева, для него многое стало бы понятным, но движимый в единении с чувствами, затмевающими сознание, не пытался достучаться до сути. Ему было достаточно собственной ярости и злости, страсти, что, видоизменившись, превратилась в жажду уничтожения. И будь у цивилизованного общества меньше барьеров, Каррера легко бы свершил самосуд. Пока он балансировал на тонкой грани самоконтроля, не испытывая никакого участия к ее требованиям об ослаблении узла на его ремне, вполне довольствуясь памятью об их прошлых играх, в которых они оставляли на телах друг друга достаточно отметин, чтобы не истерить о возникновении новых. В конце концов, это тоже игра, пусть и последняя.
Она хорошо развлеклась за его счет, но следует признать, он получил свою порцию наслаждения.
Такое, что граничило с болью. Дамиан хотел считать ее природу, основанной на униженном эго. Он неоднократно сам расставлял силки, от того всегда был готов к подвоху, пусть это и отравляло любые его отношения. Почти любые.
Дамиан

Маргарет остро чувствовала приближение финала — выгравированного красными болезненными следами по телу «the end» вместо многообещающего «to be continued», которым девушка привыкла жить последние недели в нетерпеливом ожидание новых встреч. На что она рассчитывала, поддаваясь  и отдаваясь  порывам страсти и желания? Хотела кардинальных перемен или избавиться от присутствия Дамиана в череде случайностей собственной жизни и преследовавших мыслях о нем? Ей бы довериться ощущению неправильности, которое билось на задворках сознания с первой встречи. Но это чувство лишь больше подогревало желание тесной близости, вызывало до приятного странную отдачу каждого контура тела, задетого касаниями мужских рук. Оно же породило вопрос, несвойственный ненавязчивому общению и сексу из-за несдержанности собственных порывов страсти: «кем они приходились друг другу?», ответ на который нашёлся в пространстве комнаты дешевого мотеля наполовину погруженной во мрак, наполовину залитой красным, тошнотворным, мигающим светом наружной вывески: «никем».
Маргарет

Этюд в багровых тонах

Кулуары – вообще отдельная история… да всего. Серому нравится всё, что связано с этим словом – начиная от его звучания, заканчивая глубинным смыслом. Лучше думать о чем-нибудь отвлеченном, а не о том, что Сэм останется здесь без его защиты на растерзание…
- Пойдем, проветримся, - да не дай бог. Этот прыщавый олигофрен скоро дыру в ней прожжёт, пусть остынет девочка. Чем-то таким ромским запахло, с этими караванами, и вечным «Ай, баро, ай, горяча твоя дочь, ай, отдай замуж, ай, не обижу!..» Куда несет тебя, товарищ? Странно, ведь ничего цыганского в крови нет, это всё влияние Сони, с которой вечно хочется затянуть что-нибудь казачье про ночь, поле и полцарства за коня. Ночью в поле звёзд благодать… И чтоб действительно – ничего не видать.
Проклятые эфирные испарения. Эти водочные миазмы.
Сергей

Здесь очень шумно, судя по всему, ситуация внештатная, потому что персонал как-то странно жмется по углам – и оно понятно, потому что Сэм внезапно тоже начинает трястись, кошка на руках недовольно шипит, но не делает попыток вырваться. Сергей бросает куцее «Стой здесь» и быстрым шагом отправляется к сцене, на которой заправляет еще один из когорты бешеных русских – Сэм кажется, что скоро она начнет отличать их на улицах, не услышав даже языка, просто по внешнему виду, по определенному выражению глаз… этот русский на сцене буянит, кричит что-то непонятное, черноволосая женщина позади Сэм качает головой и тяжело вздыхает. Вздыхает, впрочем, привычно – ситуация, значит, хоть и внештатная, в сущности, совершенно обычная. Дикий шум, впрочем, бьет по ушам – Сэм тихо отползает в угол, чувствует, что руки все еще дрожат. Для одного вечера переживаний все же многовато.
Сэм

Первое свидание, второе - до свидания

- Ты ведь ешь, да? Я имею в виду, не только души? Ты ешь, я ем, можем поесть вместе. – Я и вправду был жутко голоден. У кого-то первым делом самолеты, а девушки потом. У меня же первым делом было пожрать. Согласия или несогласия мне не требовалось, потому что она уже согласилась со мной прогуляться со всем вытекающим. Точнее, она согласилась на свидание, а на свиданиях люди обычно едят и претворяются, что умеют делать это прилично.
Мне всегда есть что сказать по любому из поводов. И вот сейчас я думаю, что же сказать. Продолжать упражняться в остроумии или завести более-менее нейтральную тему в духе разговоров «все обо всем»?
Джесси

- Чужую. Я предпочитаю чужую кухню, - я только что без зазрения совести расписалась в своей полной кулинарной несостоятельности, и мне не стыдно. Вот ни капельки. И, сжалившись над несчастным ухажером, с тяжким вздохом машу рукой, - отведи меня куда-нибудь, где темно и есть живая музыка.
Заполнять своим трепом паузы я в кои-то веки не хочу, мне и без того достаточно комфортно, но желание спутника провести этот вечер комфортно подкупает, заставляя идти на компромисс. Насколько это вообще возможно в данном конкретном случае с данным конкретным человеком, который мне совсем не нравится, нет-нет!
Белинда

Into You

Все началось с безумной и спонтанной идеи, которая пришла к ней в голову в душе. Как вы думаете, девушкам приходит много хороших идей в душе? Скажу вам сразу, нет. Обычно, это список дел на день, какие-то мечты, до идиотизма ванильные и сопливые фантазии и, конечно же, безумные идеи, куда уж без них? Определенно, самые безумные идеи, приходят девушкам в голову именно в душе. К примеру, перекраситься в блондинку, только девушка может понять, насколько безумна и губительна эта идея. Однажды Джойс в голову уже пришла такая идея, и она до сих пор проклинает свой мозг за нее. Еще одна безумная идея, резко начать худеть. Прямо сейчас, в душе. Обычно девушки рьяно клянутся себе, что именно с этого момента, с этой секунды, они не будут, есть вредную пищу и начнут ходить в спортзал. Собственно клятва эта забывается так же быстро как придумывается. Но это не важно, факт в том, что девочкам, девушкам, женщинам и да что уж там говорить, всем особям женского пола безумные идеи приходят чаще в душе. И нет, это не секта. А может и секта?
Кэтрин

Ей богу, он не был грязнулей, но убирался не часто, а именно сегодня словно его кто-то стукнул по голове, и ему взбрело в эту  не самую светлую голову, убраться. Да, именно сейчас в небольшой квартирке была чистота и порядок, а так же присутствовало странное ощущение, что нельзя оставлять свое жилище без присмотра. Но работа не терпит отлагательств, поэтому плюнув на все с высокой колокольни, офицер отправился в участок, и дальше, патрулировать улицы Манхеттена.
У офицера патрулирующего улицы, не так много обязанностей как кажется. Именно поэтому в фильмах их обычно представляют толстяками которые ни на что не способны.  Хотя, многие представители этой профессии такими и становились, толстыми, неспособными к движению и выполнению собственных  обязанностей. Но, благо Итан не был тем кто собирался оставаться в этом моменте своей жизни на долго. Первая возможность для сдачи экзамена на повышение квалификации была уже совсем скоро, и парень упоенно заучивал экзаменационный материал в те моменты, когда на работе было совсем скучно.
Итан

lets go all the way

Вот я иногда думаю, как меня так угораздило. Я не хотел детей, а теперь у меня их трое. И все они, конечно же, цветы, особенно старший сын Руфус его обидами, дурным характером, переходным возрастом и вытекающими подробностями. Открываю глаза, услышав, как осторожно хлопнула дверь в нашу с Эллиотом спальню. Рокко пустили в комнату, как кота, который долго сидел под дверью и просился войти. Я не очень любил, когда Нина (наша няня) так делает. Каждый раз говорю, что нужно на ночь запирать комнату на ключ, но отчего-то не делаю этого. И вот теперь малыш Рокко с забавными кудряшками на перевес стоит возле двери и смотрит на нашу с Эллиотом кровать. Еще пару секунд и его маленькие ножки небрежно начинают ступать в ее сторону. Я делаю вид, что сплю, а сам наблюдаю, что будет делать мальчуган.
Давид

Правы те, кто говорит, что наша жизнь – это огромная коробка конфет, и никогда не знаешь, какая из них достанется тебе. Моя конфета оказалась леденцом с фруктовой начинкой-тянучкой, добраться до которой означало запастись большим терпением. Еще четыре года назад я и подумать не мог, что все окажется именно так, и если бы кто-нибудь поймал меня за руку на улице и рассказал о будущем, я бы покрутил пальцем у виска и, ломая комедию, произнес: «Дэйв Кополла? Серьезно? Да никогда». В одну и ту же реку не входят дважды – это точно не про нас с Дэйвом. Когда-то наши отношения закончились, чтобы начаться снова и совершить очередной виток. Однажды мой супруг усадил меня напротив себя и заявил, что в нашем случае двое либо расстаются навсегда, либо узаконивают свои отношения.
Эллиот

Дианна
посмотреть

Уильям
посмотреть

Кэтрин
посмотреть

Рауль
посмотреть

Хайди
посмотреть

Кит
посмотреть

Я ненадолго останавливаюсь у выкрашенного в белый забора. Краска потихоньку начала трескаться и осыпаться на землю старой кожей, задень - оставит стружку на пальце. Хорошо бы покрасить заново, Мелани не любила все эти домашние дела, потому частенько ее окружающая среда казалась старой, изношенной, неухоженной. Вот и этот забор; она проходила мимо изо дня в день, но так и не удосужилась заметить первые признаки тления. Я мог бы позавидовать ее внимательности, но лишь сдираю краску ногтем - она остается белым следом под ним, неприятно царапая кожу. Я мог бы помочь, мог бы исправить, починить все это медленное угасание. Привести в порядок хоть что-нибудь. Но нет, нельзя браться за дела, нельзя обещать себе отремонтировать, сделать что-то лучше, когда-то что-то внутри себя уже не починишь. Это неправильно.
У меня была жена. Нет, она не умерла, попав в какую-нибудь катастрофу, не погибла трагически, не перенеся нашего разрыва. Напротив, с тех пор, как мы развелись, ее жизнь стала лучше: я видел ее лицо на больших плакатах в лучших городах, я читал ее интервью в газетах, видел фото, на которых она с нашими детьми гуляет по улицам Нью-Йорка, Парижа, Милана.. Каждый новый город - новые фото, новые объятия, новые акты любви, которые я только и имел, что возможность наблюдать. Не приближаясь. Не прикасаясь. С некоторых пор мне кажется, что я не имею на это права, так что я уезжаю, я отодвигаюсь, я бегу, чтобы не делать им больно, чтобы не заставлять видеть меня таким. Видеть таким, каким я стану. Моя любовь слишком крепка для того, чтобы эгоистично вынуждать их тосковать по мне, сожалеть по мне, плакать. Их слезы сделают мне больно. Они раскрошат мое сердце. Растопчут башмаком с железными шипами, до полной ненависти к себе, хотя мне кажется, что дальше уже некуда. Но человек всегда находит, куда падать. 
читать продолжение: «home is where it hurts»

Я люблю тебя.
Под стробоскопами, лаская одну и ту же попавшую под руки девчонку, наблюдая за выражением твоих глаз. За тобой, кто способен вынести грубые ласки, те, что оставляют синяки на нежных и хрупких телах и наполняют комнату криками восторга, вылепленного из чистой боли. От этого невозможно уйти, скрываясь в морозных подворотнях, помня пьяные поцелуи. Запутываясь в ловушке, где не важно, кто муха, а кто паук, потому что
Я люблю тебя.
Сонно крича, чтобы свалил с капота лощенной тачки, забирая под сердце, нотами и словами твоих песен, эгоистично обращая их к себе. Жадной, звериной потребностью, теряясь до саморазрушения в тебе. Моим богом. Моим проклятием. Дьяволом. Змеем-искусителем... и стены падают, оставляя обнаженные нервы и переломанные принципы, моя черная дыра микрокосмоса под названием Марсель Коти. Там где нет "я" и "ты", только мы, воспользовавшиеся возможностью
Я люблю тебя.
Испытывая раздражение и мечтая о неповиновении. Ненавидя за зависимость. Ты же пусти мои жилы на струны, забери бой пульса в моих висках на барабаны, только не отворачивайся, только будь. А я выжгу в твоей груди такую дыру из боли, что заставлю тебя не_забывать_обо_мне_ни_на_мгновение... а после... жалкие крохи судорожных касаний, безумие и жертвенные агнцы, и ничего не замечая от крови, осевшей на ресницах, сам отберу твою жизнь, не отдавая никому. Уничтожая мир, погибну, чтобы возродиться вновь, потому что ничто не в силах бороться с тем, что
Я люблю тебя.
Первой острой юношеской запретной любовью. В пыли и песке, вырезая свои метки на твоем лице, в лучах предрассветного солнца, в уютных и тихих кафе, в каменных деревушках... ты забавный... многие мечтают о деньгах или машинах, а ты хочешь нарисовать коров. Уповая на нежность, дрожа от нетерпения, распадаясь на сотни тысяч частей и оживая от одного робкого касания. Я больше не боюсь... мне не нужен мир, в котором нет тебя. Нет.. нас. Я сдохну. И будь у меня силы я бы спрятал тебя на самом высоком утесе, и укутал в мох, чтобы никто и никогда не нашел, ты только мой, Марсель, я не хочу тебя... терять, ты мой... и за чертой я поспешу к тебе, когда в одну полоску сольется небо и море, и даже тогда
Я люблю тебя.
Меняя страны, отрекаясь от принципов. А знаешь, что море утратило свой цвет? Я больше не чувствую аромат и вкус свежевыпеченного хлеба. И даже скалы упали в воду, им незачем больше возвышаться над волнами. Мне плохо без тебя.. А знаешь, что бы я сейчас с тобой сделал?.. Вся моя жизнь состоит из наших встреч и ожиданий. А знаешь, как я умру? И целого мира мало, чтобы вместить то, что вырывается из искореженного металла в ущелье. А мое море пахнет тобой, Марсель...
Я люблю тебя.
Пусть ты сводишь с ума, пусть между нами пропасть параллельных вселенных. Нет ничего, что мы не преодолеем.. может моей гордости. Но я буду верить. Я буду бороться. Иначе делать следующий вздох - бессмысленно. Задыхаясь в мире, где нет нас, ловить губами бурю перемен. С северных морей, фотографиями, на которых никогда не будет нас, старыми ранами. Выжжено и предопределено, что мы встретимся вновь, пусть и в мечтах тех, кто продолжит дышать после того, как на губах замрет навечно
Я люблю тебя.
Меня ломает, что в этом своем путешествии во Францию ты один.. что я где-то потерян, может мой багаж задержали? Или треклятая гордость заставляет выдержать паузу? Жаден до каждого прекрасного слова, написанного не для.. нас, но мне дает тепло вера в то, что ты знаешь - я всегда рядом, не оправленными письмами, потерянными посланиями, незримо, от первого разделенного вздоха до бесконечности. У нас всегда будет наше море.   
Я так сильно люблю тебя.   
(с) Дамиан

Эйдан

Кит

Лианна

Мэтью

Дейна

Алесса

Привычка притупляет чувства. Любые, даже чувство стыда, особенно глупое и неуместное, если тебе хочется хорошо поесть, помыться в горячей воде и отоспаться на мягкой постели, а прямо перед тобой человек, которому всё это ничего не будет стоить. У которого есть всё, о чём ты только можешь мечтать, и гораздо больше. Ребёнку особенно легко привыкнуть к тому, что о некоторых вещах приходится не только просить, но, иногда, вымогать их хитростью и обманом, однако Тоби замешкался, всего на пару секунд смешавшись при виде откровенного ужаса и паники на красивом лице женщины, которая могла бы быть его мамой, если бы та не умерла два года тому назад.
Тоби почти не помнил её теперь, время, помогавшее ему расти, постепенно наращивавшее сантиметры на его костях и мускулах, с таким же упрямым постоянством выметало из его воспоминаний прошлое, казавшееся сейчас невероятно далёким, почти фантастическим. Он привык к постоянной перемене мест, к неизбежному холоду и грязи, к тому, что он очень редко может поесть досыта. Тоби бывал голоден почти всё время - не только из-за проблем с наличными, а потому что он рос, вытягивался и ему всегда требовалось немножко больше, чем раньше. 
«We lost a world the other day» Энджел

Эш ненавидит, когда ему снятся сны. В них все слишком идеально и искусственно. Чья-то ненастоящая, чужая жизнь, которая никогда не станет явью, и от этого раздражение, охватывающее его в тот самый момент, когда серебристая дымка сна рассеивается, заставляя проснуться, только усиливается. Так было каждый день из всех восемнадцати лет его никчемной жизни. Но сегодня все по-другому.
Когда Эш открывает глаза, ему поначалу кажется, что сон продолжается — и это не он валяется в мягкой, теплой, но чужой постели, обнимая огромную подушку. Не он жмурится, прикрывая заслезившиеся глаза от назойливых лучей полуденного солнца. Не он переворачивается на спину, глупо уставившись в потолок, и считает трещинки на побелке. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но постепенно вспоминается искаженное злобой лицо отца, растерянные голубые глаза, кажущиеся почти синими в неверном свете подъездной лампы, и весь этот фарс, что они пережили накануне. Эш закрывает лицо ладонями и тихо стонет от досады — осознание бьет по мозгам, словно отбойный молоток по бетону.
«bad decisions» Оушен

Возможно, все еще не вполне понимая, что именно делает, подчиненная воле глубинных слоев своего разума - тех, где сидит чуждое всему живому чудовище - Мэдисон останавливается и, с отрешенной улыбкой погладив пса, достает из кармана куртки телефон. Она зажимает его в своих пальцах уверенно и отчужденно, словно оружие, и делает несколько снимков: затянутые туманом закоулки погруженного в осень Центрального Парка - детские качели, со всех сторон окруженные серыми кустарниками, деревянные столы, покрытые тонким кружевом ледяной корки - отпечатываются на другой стороне ее глаз, словно выжженные тавро. Остановившись и не обращая внимания на недовольство соскучившегося по долгим прогулкам пса, Мэдисон несколько секунд покачивается из стороны в сторону, склонившись над экраном смартфона, и лишь затем, бросив в воздух несколько спокойных, но неразборчивых слов, достает из кармана резиновый мячик. Вокруг никого. Никого, кроме темноволосой девушки и ее собаки, гоняющейся за прыткой игрушкой. Никого, кроме Мэдисон Монтгомери и ее призраков.
В отправленном по несохраненному номеру сообщении, помимо двух приложенных фотографий неопределенной части Центрального Парка, - всего несколько слов. 
«Back when I was a child» Мэдисон

Куда больше его не задело даже, а почти ударило под дых это её вскользь брошенное «решу проверить на практике». Купер чуть откинулся назад, облокачиваясь на барную стойку, и обвёл помещение с суетящимися корреспондентами довольным и едва ли не снисходительным взглядом. Видели? О, как! Но, скорее, просто наблюдая за реакцией остальных присутствующих здесь мужчин. Было бы дико обидно вспомнить, что пробираясь по влажному тропическому лесу, случайно лизнул особенно яркую лягушку, и прекрасная дева со своими намёками – просто плод буйного расшалившегося воображения.  Может, поэтому Джордан и корчит такие страшные гримасы из угла, ибо залётный парень не только облил его пивом, но и теперь уминает в одно лицо фу-фу, занимает целых два стула и разговаривает вслух сам собой. И, да. Раз такое дело, то это может быть и не Джордан вовсе, а какой-нибудь Карл. Вот на этих мыслях Рипли сообразил, что самогон незаметно добрался и до него тоже.

«don't yawn, cause this is Africa» Рипли

Легко быть смелой на бумаге, когда заглядываешь в глаза собственному страху прописными буквами, выведенными черной гелиевой ручкой на безупречно белом листе. Со временем он пожелтеет, а, может быть, вовсе окажется разорванным на мелкие кусочки или после яркой вспышки слова угаснут в языках пламени и навсегда обратятся в пепел. Или написанное найдет покой за замком в ящике стола, где с каждым днем чернила будут выцветать, сначала незаметно въедаясь в бумагу, затем растворяясь в ней, оставляя только обрывки фраз и силуэты картин прошлого, пока не исчезнут совсем.
Но ни время, ни вода, ни огонь не в силах изменить того, как сильно я тебя люблю. Вопреки правилам грамматики эта фраза никогда не будет изменяться по временам, она лишена прошлого и будущего, и ее правильное звучание останется только в настоящем. Я люблю тебя, Люк. Иногда мне кажется, что я говорила тебе эти слова слишком редко, боялась, что по мере того, как произношу их, они теряют свою ценность и значимость, перестают передавать то, что я действительно чувствую.
«3 281 feet above the sea» Маргарет

Мы - люди. Живые. Обычные люди. Семья, в которой ссоры обычное дело, тем более с характерами, которыми каждый из нас наделен. Но сколько бы мы не ругались, я всегда знаю одну простую вещь, что если кому-то из нас понадобиться помощь, вся обида будет забыта в ту же секунду. Я знаю одну простую вещь, что узнав о том, что мои руки по локоть в чужой крови, ты не будешь смотреть на меня с осуждением, а возьмешь мои руки в свои и поможешь эту самую кровь отмыть, помогая избавиться от ночных кошмаров и терзаний моей совести. Ведь это действительно мечта каждого мужчины, иметь рядом с собой сильную женщину, в чьих глазах всегда можно разглядеть любовь и желание посидеть в молчании, когда это требуется. Для кого-то мечта, а для меня моя собственная жизнь, в которой я иногда путаюсь, все еще не веря в происходящее. Все еще сложно. Иногда. Когда во мне мелькают сомнения в собственных силах и появляется страх тебя подвести, ведь именно ты в меня веришь безоговорочно. И на нашей совести не мало вещей, которые вряд ли можно оправдать перед Богом, но перед друг другом нам уже давно не нужно оправдываться.
«.я прошу тебя, просто будь» Леннарт

я такой же - я хочу кричать

Лучшая игра недели

Лед стучит в стакане - она слышит это даже за сумасшедшими битами. Здесь шумно, здесь воняет потом, а из туалетов тянет куревом. Локти липнут к стойке, то ли от духоты, то ли от слоя чужих соплей. Ей плевать.
Вчера ее зеркало разбилось. Рассыпалось не осколками, но ровной трещиной, на тех, чей мир в пути. И тех, чья вечность - стоять у окна и ждать. Она смотрела в отражение и не могла понять - то ли она умеет уходить, как будто в этом вся земная суть, то ли ждать как никто и никогда. Она примеряла это новое осознание на себя, как маленькие девочки примеряют платья на новогодний бал: розовое или фиолетовое? Теплое или холодное? С пышным подолом или рукавами-фонариками? Да нет, это все надуманные взрослые сложности. Платье в сущности одно и то же. Она примеряла это осознание до легкого головокружения. Чтобы потом подняться среди ночи, выйти на улицу по колено в сизый туман. Очутиться здесь, за три квартала.
Джэнни

Сегодня дверь кажется холоднее обычного. За ней — тишина, ни призвука, ни звона, ни рваных нот сонат безумных музыкантов, что призывают судьбу к своим дверям. Только холод. Он сразу представляет худшее за дверью: кровь у виска, запутавшуюся в белых волосах, безвольное тело со сломанной шеей, подвешенное за провод удлинителя к люстре, рассыпанные по полу таблетки и пролитые остатки вина, окровавленная ванная и вскрытые вены, - ей могло прийти в голову все, что угодно, и он прекрасно это знал.
-ДЖЭННИ! - с силой врезается плечом в дверь, но та остается неприступной. Плечо мгновенно начинает ныть дикой болью: Мэтт так и не научился рассчитывать силу, наносить правильные удары или выбивать двери. Боль вернула ему способность мыслить хоть немного здраво, и, растирая ушибленное плечо, Салливан задумался о том, что еще могло произойти с его сестрой.
Мэттью

wrong side of heaven

Я делаю последнюю затяжку и щелчком выбрасываю окурок в ближайшую лужу. Подняв воротник куртки, чтобы закрыть шею от ветра, я прячу руки в карманы и жду еще пару минут, прежде чем зайти в здание редакции. Вставая утром с кровати, я уже ненавидела этот день. Раздражало буквально все. Шум дороги. Щелчок зажигалки. Шарканье впереди идущего мужика. Скрип двери. Шелест страниц. Стук по клавишам. Я слышу все это даже сквозь музыку в наушниках, и это неимоверно бесит. Сказывается бессонная ночь, поэтому я заливаю в себя залпом гадкий дешевый черный растворимый кофе без сахара и сажусь за рабочее место. Стол напротив пустует. Впрочем, как и всю неделю. Крепко сжав зубы, я усилием воли удерживаю на подступе к чужим ушам ругательства.
Кем бы ни был этот Уильям Эллис, он пиздец дохера о себе возомнил.
Беготня работников редакции туда-сюда утомляет. Трижды за утро я задавала вопрос, могу ли я заняться чем-то полезным. И трижды за утро мне отвечали, чтобы я донимала своего наставника, а не мешала взрослым дядям и тетям работать.
Сукины дети.
Эмили

Когда одним прекрасным вечером Эбигейл Тернер исчезла, Уилл впервые в жизни прочувствовал смысл выражения «земля из-под ног ушла». Вернувшись в свою квартиру почти за полночь, совершенно измотанный бесполезными попытками выяснить что-либо о тех людях, которые реально могли навредить Эбби, он не нашел там ту, ради кого, собственно, старался. Женщина как будто испарилась. Эллис мгновенно перебрал в уме пару десятков вариантов, что с ней могло случиться, и среди них не было ничего в духе «она вышла за хлебом». Хотя бы потому, что Эбигейл, по обоюдному согласию, вообще не должна была высовываться из дома, пока Уилл не поймет, что им делать. 
Обыск квартиры ничего не дал. Тернер не оставила ни записки, ни какой-то ещё зацепки, ухватившись за которую можно было бы догадаться, где она и что с ней. Визит по адресу, где ранее обитала Тернер, принёс пользы не больше: там обнаружился домовладелец, жующий кусок пиццы. Он пожал плечами и поведал, что арендаторша съехала без объяснения причин, правда, заплатила за полный месяц. Только он её не видел, просто нашел конверт с деньгами и ключом в почтовом ящике.
Уильям

Поговорим о ценах на недвижимость?

Ирма откинулась на спинку кресла, ощущая как наваливается усталость, а еще нужно отвезти документы в прокуратуру. На одном из объектов произошла авария и следователю нужны были материалы по делу. Такие дела не принято откладывать на потом. До конца рабочего дня оставалось чуть больше часа, а мистер Блумберг безбожно опаздывал уже на 40 минут. Все-таки это свинство, так не поступают. А завтра на собеседование придет новый сотрудник и Освальдо просил лично с ним переговорить, хотя это было обязанностью девушки из отдела кадров, но приказы начальника нужно исполнять, даже если это всего лишь мелкие прихоти. Странные отношения у них с Освальдо, когда-то он ее подставил и девушке чуть не пришлось сесть в тюрьму, а сейчас они с ним лучшие друзья. Жизнь очень странная и непредсказуемая, никогда нельзя сказать уверенно на какой стороне ее стоишь. Почему-то именно в такие моменты накатывает романтичная грусть, скорее всего она является следствием усталости, как моральной, так и физической.
Ирма

Почему он опоздал? Сложно было сказать. Не из-за непунктуальности или неуважения чужого времени. Ведь эта встреча нужна было в первую очередь ему самому. Не придёт вовремя – не получит того, к чему стремился. Вот и всё. Конечно, посмотреть на часы было вполне в силах Блумберга, тем более что он носил на левой руке золотые Роллексы, которые, впрочем, были скорее аксессуаром, чем техническим средством.  Карл смотрел на циферблат время от времени, но чаще всего то, что он видел, ни о чём ему не говорило. Одна минута могла тянуться бесконечно, а вторая пролетать, словно секунда. Карл существовал вне времени, как одна параллельная вселенная с другой, и поэтому плохо понимал его. Он признавал, что время существует, что оно необходимо, чтобы не потеряться в пространстве среди людей. Как иначе можно определить момент встречи с кем-либо? Только ориентируясь в стрелках или цифрах, также как он определял по карте координаты местности – широту и долготу, или улицу и дом.
Карл

Why are we Strangers?

- Она скучная. Очень скучная, - Бартон был недоволен первой встречей со своей будущей женой. Все в ней его начало раздражать. От манеры одеваться, до того, как она говорит, - ей нужен такой же ханжа, как и она сама. И никак иначе, - Бартон развязал галстук на своей шее и кинул его в сторону, вальяжно упав на диван.
- Ты сам ее выбрал. Вот и смирись со своим выбором, - ох уж этот французский дипломат, - в конце концов. Это брак не по любви. И дома появляться вовсе необязательно. Во всяком случае каждый день, - произнес Жозе. И пожалел о собственных словах в тот же момент. Ведь Клинт ухватился за эту идею как за спасательный круг. Ведь и правда. Брак браком. А отдых по раздельности.
- Ладно, - протянул Бартон, - я согласен, - мужчина достал своей мобильный телефон и набрал номер Рейгейв который ему пол часа назад продиктовал француз, - Ева? Добрый вечер, это Клинт Бартон. Какие у тебя планы на завтрашний вечер? Никаких? – Бартон посмотрел на француза, который в данный момент показывал большой палец вверх, - тогда поужинаем завтра.
Алексей

Никак не могу взять в толк с каких пор так боюсь собственного мужа. Этот страх он первобытен, так наши предки боялись в буквальном смысле всего, что не поддавалось объяснению, но тогда необъяснимое роднилось с магией, в нашем же мире это скорее бы сочли отклонением и отправили на принудительное лечение. Клинта ведь когда-то вызывал во мне симпатию, хотя глубоко внутри, я уже с первой же нашей встречи отказывалась верить в то, что этот человек чист и невинен аки мессия. Я предпочитала напоминать себе, что все его черти, в существовании которых я не сомневалась, просто затаились. После чувство новой любви вскружило мне голову и о возможной опасности, исходившей от Бартона, точно шлейф дорого мужского парфюма, мною был забыт. Никто не мог знать, чем для меня обернется такое легковерие.
Я, абсолютно привыкшая к тому, что Жозе, после разговоров с Клинтом всегда находил для меня несколько минут своего драгоценного времени, поспешила ему навстречу, как только заметила его. В это, не скрою, я видела некое спасение для себя от общества Клинта еще на пару минут.
Ева

La migliore offerta

Копенгаген встречает непривычно холодной погодой. За бортом самолёта отметка ртутного градусника с трудом переваливает за +15 по Цельсию. Моросит бледный холодный дождь, изредка выбирается непокорное, капризное солнце, прогревая воздух чуть больше, чем до +18. Погода совсем не напоминает летнюю. Ступая на датскую землю, Матиасу жадно втягивает носом запах свежести, сырой земли и поздних тюльпанов. Кажется, Копенгаген утопал в жаре последние три недели. Вчера сюда нагрянул циклон, сдобрив местные мостовые качественными ливнями, украсив вечерние готические шпили зданий ослепительными грозовыми вспышками.
Подхватив на плечо дорожную сумку и небольшой портфель с документами, Матиас спускается по трапу первым, подаёт руку Эммануэль, раскрывает над её головой широкий зонт-трость. Город постепенно ныряет в прохладные августовские сумерки. На набережной включают желтоватые фонари, на центральной улице зажигаются в вечернем свете, витрины. Кристиансборг набрасывает на себя сине-белую вуаль вечерней иллюминации, ничуть не отставая от остального города, раскрашенного ночными красками.
Матиас

Мимолетная мысль, яркой вспышкой прокатившаяся по внутренней стенке черепной коробки, заставила итальянку улыбнуться, но тут же взволнованно прикусить губу ведь она впервые подумала о том, что хотела бы жить в таком месте... Со своей семьёй. «Семья» - слово, больно вонзающееся тупым лезвием под ребра, заставляющее задыхаться и вспоминать, как люди, за которых она каждодневно была готова умереть, почти что буквально подвязали однажды бетонную плиту за верёвку к её шее, и сбросили тяжёлый груз на дно венецианского канала, наблюдая как тёмная матушка «той, что позорит наше имя и нашу семью», исчезает за непроглядной водной гладью и только редкие лёгкие пузыри на поверхности говорят о том, что на дне ещё бьётся в агонии чья-то жизнь. Семья - для Эммануэль это было нечто вроде старинного фолианта, страницы которого пожелтели от времени, а корешок обветшал и вобрал в себя тошнотворный металлический запах крови; строки этого фолианта - целиком и полностью изжившие себя, сродни языческим, традиции, построенные на принципах слепой преданности и невозможности прощения. Семья - для Эммануэль это не было чем-то теплым, крепким, не было синонимом счастья, только бесконечный перечень правил, свод законов, предполагающих неукоснительное им следование.
Эммануэль

Камилла
посмотреть

Джонатан
посмотреть

Джозеф
посмотреть

Эмили
посмотреть

Мэдисон
посмотреть

Дейна
посмотреть

скажите, если вы поняли мою душу
то почему не спасли
Один шаг до бездны.
В этом августе удушающе много накопилось токсинов в крови. Они бередили воспаленное сознание, кололи под шеей, чуть ниже ключицы. Поднимать градус больше было некуда, плыл асфальт, в нем утопали ноги. Такое лето, что даже ночью не отступает, ждет у порога. Стоит около каждого окна.
Она устала уже задыхаться. Ее вино штабелями темного стекла лежит в морозилке. Громыхает сухими красными костями и крошащимися пробками, когда открывает ящик. Пальцы чуть прилипают, примерзают к покрытой инеем бутылке. А потому хватает за горлышко всей ладонью.
Ее обделили в этой любви к летним забавам. К жаре, купанию, загару и прогулкам вечерами, что дают надежду на скорую осень. Да что там, ее обделили в любой любви. Но она уж отыграется. Бутылка каберне верит ей в этом безоговорочно. Ледяной каплей касается пальцев, целует легкой испариной. Целует и не знает, что внутри нее такой же лед. Такая же пустота и смерть. Окаменевшая кровь.
Сегодня настолько шумно, что не слышно даже близящихся раскатов грома. Не до мелочей, вроде капающей слюны ей, когда в ушах только крики и рвущаяся плоть. На темнеющих стенах квартиры пляшут свои дьявольские танцы огни свечей. Она хотела бы святым пламенем этим выжечь на груди спасительный крест. Спалить все свои отчаянные попытки вырваться из плена. Но сегодня за полотно ее души разразилась настоящая бойня. Кричи не кричи — ломаются когти, точатся клыки.
читать продолжение: «tranquilize»

Родная!
У меня давно нет более подходящего определения наших с тобой отношений. Скажи, сколько мы с тобой прошли? Сколько жизней прожили и погубили? Сколько раз любили? А сколько — учились любить? И это только здесь, в пространстве запертых в буквах эмоций наших творений, а сколько мы прожили в другой реальности, вне экрана монитора? Я не могу описать словами, как ты мне стала дорога за эти годы — ты это знаешь сама, но, наверное, забываешь, ведь взрослая жизнь нас с тобой настигает все чаще. Но я тебя люблю. За то, что мы в разных концах города и не видясь месяцами начинаем курить одни и те же сигареты, выбираем одинаковые зажигалки. Люблю тебя за музыку, которую мы тоже передаем порой друг другу как знамя, ведь мы чокнутые последствия ошибок судьбы. Люблю за все, что мы прожили вместе, за воспоминания на фотографиях, которые ты так и не отформатировала, за миллионы глупостей, до которых мы доходили. Можно, наверное, бесконечно перечислять все то, что мы умудрились натворить, но когда, если не сейчас, все это вспоминать? Помнишь же, помнишь пустые вагоны метро? Но я верю, родная, что мы еще соберем в два раза больше фотографий и воспоминаний, найдем новые приключения не станем взрослыми и не забудем те мгновения, от которых в животе расползается почти алкогольное тепло.
Но я здесь не за этим. Я здесь чтобы чествовать твой пост и твой талант. Я знал, что этот момент настанет. С того мгновения, как ты чудом появилась со своим желанием играть, и мы придумали эту историю, с первой строчки твоей анкеты, с твоего первого поста мне, с нашей игры в шапке. Родная, любимая, я только вчера говорил, как я рад, что ты снова со мной, и вот говорю об этом снова, на сей раз — прилюдно. Ты — удивительный человек и игрок, я всегда восхищался твоим неповторимым стилем письма и графики, только твоим, узнаваемым с первой строчки и единственного взгляда на работы, а твое появление на этот раз сделало нового, еще сырого персонажа живым, глубоким и многогранным. Это просто невероятно!
Как невероятен этот твой пост. Наверное, всегда сложнее всего писать то, что действительно волнует и берет за душу, вытягивать из себя эмоции, которые переживаешь сам. Я знаю, что значит для тебя эта тема, я знаю, как ты хочешь ее писать, и я надеюсь, что ты сможешь сыграть всю гамму тех переживаний, что накопилась под ребром и требует выхода. У драмы нет конца, у драмы нет границ, у драмы нет берегов. А твоя драма — невероятная, в мирах, которые ты рисуешь, в перетекании одного образа в другой, в эпитетах и сравнениях так приятно блуждать, так приятно плыть по их течению, чтобы в мгновение утонуть вместе с твоим персонажем в страхе, горе или отчаянии. Я зачитываюсь каждым твоим постом и, думаю, что я не один такой.
И вот я написал так много, но так и не смог сказать главного.
Я бесконечно рад, что ты снова со мной.
Твори еще, пусть вдохновение тебя не покидает.
А я... буду рядом, чтобы мы в этой драме не были одиноки.
Люблю тебя, моя талантливая девочка.   
(с) Мэттью

Лианна

Дэвид

Ник

Маргарет

Дамиан

Юджин

Но стена все так же оставалась неприступной и Медея лишь огорченно поджала губы, помотав головой из стороны в сторону, когда ее макушки коснулся сухой поцелуй. Она не знала, как следует отказывать на подобные предложения и не могла понять, а нужно ли, ведь соблазн согласиться был крайне велик. Макинтайр вполне мог дать ей то ощущение нормальности, которого не хватало в ее жизни. Он был ей интересен, но за время, проведенное вместе она лишь единожды могла приблизиться к нему настолько плотно, чтобы попытаться разглядеть, что же скрывается за начищенным фасадом. Смутное ощущение опасности лишь подстегивало любопытство, а дрожь, проносившаяся по телу от его прикосновений, склоняла чашу весов к той планке, где эти касания могли разбавить сумрак ее вечеров на какое-то время. Это не продлится долго и не займет много времени. Ведь можно воспринимать это как эксперимент? Тебе уже за тридцать, а ты так и не удосужилась разделить жилье с мужчиной.
«У меня был тяжелый день. Последние полгода.» Медея

У Вас было воинское звание? - доктор Салливан пытался понять, кем себя считает сам Трэвис. Девятнадцатилетнему мальчишке в свое время не было понятно, как сознание может определять бытие, но с каждым новым клиентом, с каждой травмой физической или душевной, с каждым случаем и с каждой новой картой, он все отчетливее понимал, что восприятие бытия напрямую зависит от сознания. И боялся представить, как выглядит мир человека, накачанного таблетками лишь ради того, чтобы он не набросился на очередного специалиста, который пытается ему помочь, но отчаянно желал понять, какие осколки остались в голове мужчины, чтобы собрать их воедино и попытаться восстановить то, что было утрачено. Ему, впрочем, все еще казалось, что успокоительные влияют не только на нервные центры, снимая повышенную возбудимость, но и на способность к концентрации внимания. Мэтт питал невероятные надежды на то, что уже через несколько сеансов он сможет поговорить с мистером Грантом без лишних таблеток.
«за звезду - полжизни» Мэттью

У неё было два пути. Первый - отказаться и вообще не приходить больше, но Киран порой становился невыносимым созданием, когда ему нужно было что-то узнать, его не смущало, что есть вещи, которые лучше не знать. Конечно, отчасти, причиной ее состояния был он сам, но Дейна не раз прокручивала в голове примерный разговор, и несмотря на множество различных вариантов откровенного разговора, финал всегда был один. Никакой. Ничего не изменится в лучшую сторону, близнец ещё больше уйдёт в себя и свои страдания, ей прибавится чувство вины, а для полной картины их общение, что и так держится на уровне хороших знакомых, превратится в окончательный разлад. Они никогда не говорили откровенно, младшая Хьюз всегда осторожно подбирала слова, чтобы наружу не вылезли старые обиды, незначительные, но с годами накопиться могло немало, и тогда где одно, там вылезет другое, очередное и все превратиться в один большой скандал.
Второе - согласиться и терпеть... проблему. Проблему, что будет копаться в ней и пытаться сотворить чудо одними лишь словами и избавить ее от всех внутренних демонов.
«Better to not know than to endure this silence» Дейна

«Интересно, сродни ли мое отвращение тому, в коем утопает моя Мэдди, когда я переступаю порог ее квартиры?..» - задумывалась время от времени Алесса, сжимая в руках аккуратную чашку, протянутую дочерью в лишенном всякой нежности жесте, будто бы это не родная мать пришла и потревожила ее спокойствие, а последний человек в этом мире, которого она хотела бы видеть у себя дома. Впрочем, не исключено, что именно таким человеком Алесса и являлась. С годами они с Мэдисон стали терпимее друг к другу, но смогли ли принять то, во что каждую из них превратила перенасыщенная черным траурным кружевом жизнь?.. Старались ли это сделать или все еще томились в обоюдных невысказанных обидах?.. Однажды кто-то наберется смелости и заговорит о чем-то действительно важном, а не о дежурных вещах вроде планов на рождественские каникулы или успехов в учебе. Ими, кстати, интересовались даже коллеги Монтгомери, особенно те, кто сам растил детей. «Наверное, это такое счастье, когда дочь разделяет твои увлечения и хочет посвятить жизнь тому же, чему посвятили ее родители!» - мечтательно рассуждали и расспрашивали Алессу ее подчиненные, а она лишь пожимала в ответ плечами, уверяя, что ни сколько не влияла на выбор дочери, касаемо учебного заведения и специальности – хотела казаться современной и любящей матерью, а на самом деле она просто не знала, пошла ли Мэдисон на биологический факультет из-за «безысходности», или же любовь к естественным наукам была у нее в крови.
«Delusions» Алесса

А затем я поцелую тебя. За ночь.. я соскучилась по твоим губам так, что мои уже стали почти сухими. Слышишь, любимый?
Однако.. я не могла повернуться.
Однако.. мысли катком прошлись по мне и я осознала, что все это был вовсе не сон.Я услышала гулкие звуки приборов, которые медленно возвращали меня в реальность и я постепенно вспоминала то, что произошло. Как я могла оказаться.. в больнице? Я приоткрыла глаза, но все плыло. Головокружение мешало мне рассмотреть картинку перед глазами. Я услышала громкий голос медсестры, а затем.. я увидела как ты склоняешься ко мне. Любимый. Мой Леннарт.. Я думала у меня получится сказать это вслух, но все было тщетно. Я дышала.. но не сама, а с помощью трубок. Господи. Этого не может быть. Что.. что произошло на самом деле?! Почему я не чувствую своей руки?! Почему.. не могу повернуться?! Почему.. НАШИ ДЕТИ?! ЛЕННАРТ! Скорость моего пульса на аппарате моментально пошла вверх, но я все это время смотрела в твои глаза.
«.я прошу тебя, просто будь» Рене

Элис действовала, полагаясь исключительно на «авось», с полным пониманием того, что высокому, мускулистому, тёмному, как эбеновое дерево, журналисту вполне может не приглянуться самую малость нелепый и чудаковатый красавчик в шляпе, которую можно трогать только избранным, а примерять, так и вовсе, судя по всему, наизбраннейшим. Вариантов дальнейшего развития событий было, как минимум, четыре, а то и пять, но Фишер хотелось верить, что чуйка у неё к тридцати-то годам уже отросла что надо и работает на «ура», и в Купере она действительно не ошиблась, хоть и схватила его буквально на пороге, повинуясь больше желанию ошарашить кого-нибудь, чем действительно заиметь нового знакомого, не говоря уже о том, чтобы, спустя где-то час, отправиться с ним в Национальный парк, тайком. Будь у Элис больше времени, она бы с удовольствием устроилась бы в первом ряду с попкорном, чтобы запомнить все детали, но, к её глубочайшему сожалению, приходилось продвигаться вперёд быстрее, чем у красавчика и Боба развивались события. В очередной раз приходилось смириться с тем, что организаторам и режиссёрам-постановщикам никогда не удаётся просмотреть весь поставленный спектакль от начала и до конца, конечно, если никто не удосужится его записать.
«don't yawn, cause this is Africa» Элис

let all my doubts go

Лучшая игра недели

- Останься. Прошу.
Но Дамиан её не слышал или не слушал, смешав её тихий молельный шепот с хлопком двери. Маргарет словно прошибло ледяной волной, скользнувшей тонкой иглой под самую кожу, пронизавшей каждый нерв, натянутый до предела. Она напряженно вслушивалась в звук отдаляющихся шагов и шум, отъезжающего лифта: теперь она осталась одна в оглушающей тишине квартиры, заставленной коробками и укутанной надеждами на будущее, померкнувшим в темно-синих сумерках, опустившихся на город.
У них впереди вся жизни? За двадцать четыре часа восклицание, наполненное тихим и безмятежным счастьем, сменилось лаконичным утверждением и превратилось в невысказанный вопрос с равнодушным касанием губ у виска. Маргарет не могла упорно притворяться, будто ничего не происходило. Ей - такой надломленной, раздавленной и разбитой - не хватало сил, чтобы выругаться или разрыдаться. Вся в белом, она стояла посредине гостиной и меланхолично разглядывала свое отражение в окне.
Маргарет

Каррера очень сомневается, что будет чему-то рад на нем. В кармане его куртки кольцо. Оно прожигает ткань и причиняет боль. Купленная в Вегасе безделушка за последние дни превратилась в значимый символ. И никогда не обращающий особого внимания на подобное, Дамиан понимает - не справится. Не сможет позволить надеть его себе на палец. Не протянет руку с лежащим в ней кольцом для Маргарет. Не теперь, когда в нем настоящий бриллиант.
Их фальшивая свадьба была чем-то особым.
Грядущая помолвка - не более, чем фальшь.
Они уже женаты.
Они. Уже. Женаты.
И это меняет всё.
И Каррера набирает номер, который отвечает в любое время дня и ночи. Он - один из любимых клиентов хозяйки ювелирного салона. Сейчас Дамиану хочется думать, что самый любимый. Что только одна женщина предпочла его другому. Не считая прошлой жены.
И перед тем, как голос на другом конце ответит, Каррера рассмеется.
Дамиан

morning, keep the streets empty for us.

Йон Карлос Луна был по жизни большой, двухметровой проблемой. Ходячая катастрофа, он мог что-то сломать ненароком, ну или ушибиться так, что скорая уже мчалась к офису "Night Chance" из-за ближайшего поворота. Он всегда куда-то торопился, суетился слишком много, любил принимать активное участие в любой деятельности, даже в той, о которой имел очень смутное представление. За это Йона любили. За это же иногда ненавидели, ведь раздражение даже за вуалью обожания не скроешь.
Его смех эхом разносился по коридорам офиса, его истории и байки коллеги передавали друг другу из уст в уста. А иногда и пересказывать смысла не имело - ведь Йон здесь, он тут как тут, со своей прежней улыбкой, открытостью и готовностью всем что-нибудь, да поведать. Энтузиазма в итальянце было хоть отбавляй, эмоции частенько били через край.
Йон

Восемь месяцев жил скитальцем в суровых уголках дикой природы, но нынче вновь в чужом городе и стоит посреди огромного холла в кругу многочисленных незнакомцев. Каждый из них озабочен своим делом: сосредоточенные взгляды, короткие стальные фразы, не требующие ответа. У одних поблескивает седина на висках, а другим едва перевалило за двадцать и они с неподдельным старанием носят свои портфели, мечтая успешно окончить стажировку. Вокруг все казалось стильным и новым, высокомерно напирали юристы, нисколько не обращая внимания на младших коллег, все находилось в движении и людские потоки утихали только позднем вечером.
Должно быть, понимающая улыбка выдала его. Первый залп возмущения, так или иначе, утих – и на опустевшее место пришла растерянность, скрывшаяся за бравадой недовольства.
Густаво

С закрытыми глазами

Девушка вздохнула.. Оказавшись на улице, она слишком часто вспоминала прошлое.. хорошее.. плохое.. разное..  Раньше запрещала себе копаться в свитках истории.. Запихнула их на самую дальнюю полочку подсознания. Не трогала многие годы, дожидаясь своего часа. Стало быть время пришло. Принято считать, что на пороге смерти к человеку  возвращается все содеянное и не завершенное..  Не даром старики рассказывают истории о своей молодости вертлявым внукам, стараясь усадить их на диван. Тыкают в ручонки альбом с пожелтевшими снимками.  Те не хотят слушать пропахшие нафталином россказни бабули.. Лишь обзаведясь собственное семьей и детьми, с возрастом начинают ценить упущенные моменты.. Собирают по крупицам историю предков, чтобы однажды так же передать внукам-непоседам за чашкой чая.  У Марии не было семьи.. Она была бесплодна, как лишенное корней дерево. В лапах садиста тело и душа медленно иссохла. Внутри осталась прелая труха. Некому рассказать свою историю. На могиле никто не заплачет. Скорее всего у ирландки не будет  нормальной могилы. Закопают неопознанный труп вместе с остальными бездомными..
Мария

Его руки дрожали, но не от холода, а от переизбытка эмоций и чувств. Из горла рвались сдавленные хрипы. Мужчина как безумный вглядывался в родное лицо. Чужая, но все еще моя. Давно забытый голос вылез наружу, долбя в раскаленных висках. Грудь сдавило от нестерпимой боли. Синяки на девичьем лице твердили о том, что прожитые дни были слишком тяжелыми. Ему хотелось скрутить шею каждому, кто посмел прикоснуться к ней и причинить вред. Они топтали ее тело, а он растоптал душу... Его причиненный вред ей несравним. Мог ли он надеяться когда-либо вымолить у Марии прощение? Она прощала тебя слишком много... много раз. Голос принадлежал ему, но был чужим. Исходил из его человеческой сущности. Та погибла, разбившись на самолете. Живо осталось лишь зло в нем. Тьма поглотила душу и его тело. Проблеск света он видел в незрячих глазах Марии и так яростно желал, чтобы она хотя бы на миг посмотрела не него тем прежним взглядом. Видела перед собой любящего мужчину, а не монстра, топчущего девичьи мечты и сердце.
Бенджамин

Мы взрывали рассветы

Он только краем глаза видел, что происходило между Эрни и Марком, и подмеченные моменты ему не нравились. Именно страх гнал его быстрее на то место, однако когда запыхавшийся Уэйд затормозил, все уже закончилось.
Наверное, у него была совершенно глупая физиономия. Глупая, бледная, перекошенная ужасом от того, что сам себе успел напридумывать, но Эванс стоял живой. И ему хотелось добавить, но уже за то, что заставил так волноваться. Ухмыляется, гад. Живой и даже почти невредимый. Дать бы по шее! Как знал ведь, что не надо было ехать на этот выпускной. Все насмарку, блин!
"Успокойся, дурень. Все ведь обошлось." - мысленно осаживает самого себя. Медленно вдыхает и выдыхает, собирает разум из осколков панически мыслей и пристально глядит на Марка. Что? До свадьбы?
- Если я сам раньше тебя не придушу, - ворчит Уэйди, спуская пар. А еще про него говорят, что он де ходячая неприятность. Нет. Черта с два! Это все Марк на свою королевскую задницу притягивает всяких оголтелых.
Юджин/Уэйд

- Не знаю. Может быть и да, а может быть и...- да. Увиливая от точного ответа на вопрос о переломе, Марк лишь притворно улыбался. На самом деле ему было попросту плевать на состояние Эрни, на его в говно раздолбанную руку и на его умалишенную мамашу, которая однажды пыталась добиться осуждения Эванса по статье за оказание телесных повреждений. Ну тех самых, от которых Джонсон месяц оправлялся в далеком прошлом. Так вот неровен час и мисс Джонсон вновь возжелает мести за свое чадо. Одолевали ли Марка волнения по этому поводу? За решетку он конечно же не хотел, тем более, когда перед твоим носом открываются широкие возможности. Когда жизнь взрослая откровенно манит в свои порочные объятия и школа остается где-то на задворках бурного прошлого. О проблемах завтрашнего дня, блондин предпочитал думать тогда, когда запахнет жаренным. Пока же он ощущал невероятную легкость в душе. В принципе он шел по четко намеченному плану: каминг-аут совершил, на выпускном балу с парнем своим первый танец станцевал, нос вражескому ополчению утер. Оставалось самое интересное.
Натаниэль/Марк

Жили они долго и счастливо, пока не встретились

И подумать только, с какой нежностью он говорит о хреновой стерве! Глаза Лорен полыхнули зелёным огнём, а губы поджались, но она благоразумно хранила молчание, отлично понимая, - Лиса ей не переубедить. Начини она распекать предмет его страсти, по всей видимости, далеко не остывшей, то он только разозлился бы на неё, а это ей меньше всего сейчас было нужно. Ещё хуже, если он ударится в другую крайность и начнёт унижать себя, выгораживая незнакомую Лорен, но уже ненавистную мегеру. Ло очень хотелось просто прижать парня к себе и дружескими объятиями передать ему толику тепла и уверенности в этом холодном блестящем мире на холодной блестящей улицы равнодушного города, где слишком просто пропасть не только ей, но всем наивным и доверчивым. Откровенность Элиаса, едва знакомого, в общем, человека, её нисколько не смущала и не удивляла. Пусть они встретились только что, но у Ло было стойкое чувство, будто они знакомы всю жизнь. Где-то в мироздании они были братом и сестрой, по духу, если не по крови, совершенно точно.
- Ничего стыдного нету, - проворчала Лорен, проглатывая, с большим трудом, все колкости по адресу великолепной пассии Лиса, что так и просились ей на зык. - Ты поступил так, как и должен был. Сказал ей всё. А она...
Лорен

Сбежав позорно от развращающих его фантазий, Лис сунул сигарету в зубы и чиркнул зажигалкой. Его мелко потряхивало от собственных противоречивых чувств.
Он несколько раз видел Элис обнажённой, и она вызывала в нём жаркое желание, хотя он понимал, что оно никогда не будет реализовано (что не мешало ему остервенело мастурбировать, вспоминая увиденное). И сейчас было странно подобное поведение, ведь Лорен была ему незнакома и практически безразлична (не считая ярого интереса к ней, но, кто говорит об этом)
Зажав сигарету в зубах, Лис занялся приготовлением кофе для своей гостьи, попутно напевая радио, которое включил, потому что тишина для него была противопоказана. Себе он положил чили и много сахара, а вот с кофе для Лорен решил не экспериментировать, ему не хотелось, чтобы девушка швырнула напитком ему в голову. Кто знает, на что она может быть способна в гневе? По губам Лиса скользнула невесёлая улыбка, когда он вновь вспомнил сверх подвижную и яркую Элис, которой в его жизни больше никогда не будет.
- Ты не торопись. Сначала расскажи о себе, чтобы я знал, кто ты. И, пожалуйста, ничего не скрывай, если хочешь, чтобы я тебе помог.
Элиас

Вероника
посмотреть

Дейна
посмотреть

Рауль
посмотреть

Амелия
посмотреть

Уильям
посмотреть

Эрик
посмотреть

Он все никак не мог поверить в то, что это правда.
Рауль, который когда-то с легкостью ездил по Европе, не особенно заботясь о том, в какой стране находится; Рауль, который запланировал поездку в Австралию за три дня и остался там на несколько месяцев; Рауль, который подался в незнакомый мегаполис по ту сторону океана практически без денег и вещей, - и тот же самый Рауль, который теперь даже за пределы Марселя не мог выбраться в одиночку. И это именно он собирается снова лететь в Нью Йорк. Зачем? Догнать прошлое, изменить будущее, наслаждаться настоящим?.. Он и сам не мог дать четкого ответа, да и не очень хотел отвечать – какая, в сущности, разница, если к этому городу его вправду влечет. Нельзя же все оставшиеся годи провести под родительским крылом, нельзя ограничить себя одним единственным городом, сколько бы он ни был хорош. Амбиции, потухшие и притихшие за последние полгода, наконец начали давать о себе знать, разгорелись ярким огнем – и все благодаря Рите Мэй, которая словно почувствовала эту тягу даже раньше, чем сам Рауль ее осознал, и вместо того, чтобы погасить разговорами о сложностях и опасностях, только подлила масла в огонь.
читать продолжение: «Lego House»

Ох, святые тарталетки! Невероятно, ужасно, феерично-катострофически за тебя рада! Как узнала, то чуть было не снесла стол в одном из предприятий общепита, а потом улыбалась, как дура минут 20, а домой ехала, радостно подпрыгивая на ухабах вместе с автобусом! Но давай посмотрим в глаза – возможно, твоему попаданию в табличку я порадуюсь больше, чем ты сам. Поэтому как-то внезапно я поставила перед собой цель – хочу своей болтовнёй сделать так, чтобы ты гордился своей, назовём это, победой, и тебе бы хотелось ещё.
Эх, Руля-симпампуля (чую, уже -100500 гордости хд), мы с тобой повстречались во время перемен что в твоей жизни, что в моей. Совершали ошибки, знакомились друг с другом каждый раз будто заново, ругались… о том, что творили мои бабоньки по отношению к твоим мужикам, так то я вообще молчу! Но всякий грёбанный раз оставалась одна константа – моя чёртова признательность тебе, верность тебе, желание вдолбить в твою крашенную бошеньку одну простую истину: «Всё складывается так, как должно, и это приведёт тебя к тому, что в один прекрасный день ты проснёшься абсолютно счастливым».
Что я ещё могу сказать? Что ты вырастил во мне игрока? Было. Что даже несмотря на то, что я буквально физически чувствовала, как ты на меня забиваешь, я всё равно не могла не оставаться рядом? Тоже упоминалось. То, что своим пинком ты можешь воскресить моё постописание из почти мёртвых? Да я даже день недели могу вспомнить, наверное! Наше общее прошлое короткое, а, быть может, время с тобой пролетает быстро. Но ты всё ещё играешься с моими мозгами, аки котик с клубочком, а я с радостью кричу на тебя от всего капса своей клавы. И это настоящее. Мы никогда не были спокойными х)
И от этого ещё более странно, что при уровне взаимоотношений типа «СЛЫШ ЧО»/«ОЙ, ВСЁ», мы смогли создать именно таких Риту и Рауля. Я перечитала как-то твою заявку на неё. Это совсем не то, что ты ждал, изначально в твоей голове она была совсем другой, а я уже приложила лапу и создала это нечто для тебя. Нечто для тебя, что я тебе никогда не дам в обиду. Но ты и сам её не захочешь обижать) И так странно замечать, что эта странная дружба не прошла мимо глаз манхэттеновцев – критичных и сцепленных друг с другом островитян. Это ж какую нестандартную залипуку мы с тобой запилили, а!
Так или иначе, ты и я в лице Рауля и Риты знаем друг друга уже почти полгода. Новое знакомство, невероятно особенное, которое мы создаём сами своим воображением, своими мыслями, словами. Ты упоминал в посте, словившем табличку, что согласие Риты Мэй на поездку в Нью-Йорк  больше, чем предложение руки и сердца. Что верно, то верно. В лямуры-тужуры-абажуры мы с тобой никогда не сыграем. Не играть нам с тобой романтики головного мозга с иррадиацией на горизонтальные пляски в постели. Но мы способны на большее, мы – чёртовы депеши с их «Higher Love». И хоть я знаю, как легко тебя сманить другими сюжетами (и мы оба знаем, о чём я говорю), как радостно бросаешься ты в этот омут с головой, забывая о тех, кто на берегу этого самого омута ловит плохонькой удочкой редкую рыбу твоих постов, ты всё равно вернёшься из заплыва за драмой, и даже получишь наградку за лучший пост недели на Манхеттене. Просто для меня дружба Рауля и Риты Мэй – маленький уютный уголок в реальном и виртуальном мире, полного всякого не всегда приятного, место, где всегда тепло, где тихо и чуть шёпотом посмеиваются перекатывающиеся волны, и светит самое тёплое на свете солнце Марселя, унесённое ветрами и ритиным Синим Китом на Манхэттен. Место, которое хочется уберечь от всего и от всех. Надеюсь, и для тебя это так. Надеюсь, именно поэтому ты никогда не оставишь Рауля и будешь возвращаться ко мне с постами вновь и вновь.
И вот так всегда. Мыслей много, а как дойдёшь до ворда – такая пустота.
Да и хватит, наверное. Я ж невероятная болтушка. А у Вас, гражданин молчун, мне бы поучиться лаконичности. А суть такова: ты невероятно талантливый и чудесный, ты молодец, хоть и вредина. И пусть ты тот ещё причудливый фрукт, мне с тобой невероятно повезло. Тебе я могу доверить свои цветы и свой улов. И да-да, я люблю тебя. Не заставляй суровую меня говорить эти очевидные истины своими достижениями (НЕТ).   
(с) Рита Мэй

Бен

Мария

Дэвид

Рэй

Элеонор

Натаниэль

Блуждала, конечно, по его соображению мысль прямым маршрутом отправиться домой или хотя бы сразу на точку другого заинтересованного в этой авантюре приятеля, но скука и желание потусоваться среди своих в баре взяли над здравым смыслом верх, и Мэд заключил для начала заскочить к их организованной за свалкой ночного клуба базе - во всяком случае, там всегда можно было повеселиться независимо от времени суток, хотя бы послушать музла, пострелять по бутылкам, завести новые знакомства, с кем-то подраться или просто надраться в самую жопу; причем все вышеперечисленное вполне могло происходить в течении буквально пары часов, и всех это более чем устраивало. Так разве мог Мэдок отказывать себе в приятном времяпрепровождении в не менее приятной компании? Как будто у меня есть альтернатива...  Неопределенно подумалось мужчине, когда тот проходил по пешеходному мосту, сопрягавшему районы и выглядевшему довольно внушительно для подобного назначения, и как-раз на нем, под светом фонарей он вынул сигареты, чтобы остановиться закурить и хоть немного привести в порядок поплывшую куда-то голову вслед за неспешными волнами за перилами, где к тому же торчала какая-то особенно разукрашенная девка, то ли собиравшаяся освежиться в явно нелетних водах сомнительной свежести и химического состава здешнего протока, то ли просто любовалась открывавшейся панорамой, проверяя на прочность собственные нервы. Почему бы и нет?
«Что вы так убиваетесь? Вы же так не убьетесь» Мэд

- А..рт, - мне было сложно говорить из-за першения в горле и возникшего внутри меня кома, похожего на сгусток крови, - твое пле..чо, - я почувствовала, как слеза скользнула из кончика левого глаза и покатилась вдоль моей щечки, пока я смотрела в твои глаза. Видеть тебя живым.. я о большем и не могла просить. Я делаю большие паузы между словами, чтобы набраться больше сил и иметь возможность говорить с тобой больше. Ты.. я вижу твою одежду. Я не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как я закрыла свои глаза, хоть и понимаю, что наверняка не пара часов, а ты.. ты не переоделся, а значит и отказался от госпитализации. Любимый.. я видела, насколько уставшими и печальными были твои глаза, и я.. я попыталась тебя потянуть к себе, но хватило лишь на один хилый рывок ладонью, которым я хотела заставить тебя подняться выше к себе. Пожалуйста. Ты это видишь по моим глазам. Ты видишь, как мне это нужно. Это нужно и нашим детям.. я посмотрела на свой животик. Испуганно. Я.. я боялась, что ничего не смогу увидеть там, но наши малыши все еще были под моим сердцем. Правда.. я все равно чувствовала боль. Как-будто он стал меньше.. Как-будто.. что-то не так, - все.. хорошо, со мной. Все. Труд.. но пока дышать, люби..мый, - твое лицо уже было совсем близко к моему и я жалела о том, что не могу приподняться и дотянуться до него. Жалела о том, что я не могу пробежать пальчиками по твоим морщинкам и забрать из них усталость.
«.я прошу тебя, просто будь» Рене

И когда я, захлопнув двери машины, входила в старый мотель у обочины, пропуская вперед старика Исаака, я уже знала, что никто не выйдет из мотеля живым. Кроме нас с Вайноной.
Коупленд немного нарушил наши планы. Даже приезд Доусона был спланирован – мы знали констебля и того, кто приедет на помощь вместо него, но чертов Коупленд… Мы недооценили его, но с другой стороны, все получилось даже лучше задуманного. Ведь теперь никто и никогда не посмеет подумать, что я убийца.
Бедная маленькая Вивиан, ты так вздрагиваешь от громких звуков, твои волосы, белые как снег, легко колышутся на ветру, а пальцы неистово выстукивают нервную чечетку на любой твердой поверхности. Бедная маленькая Вивиан, мне так жаль тебя.
И твоего мужа тоже жаль.  Но теперь он отомщен.
Я откидываю голову на подголовник. За окном рейсового автобуса злые снежинки снова начинают свою пляску смерти – я закрываю глаза. Уже через несколько дней никто не вспомнит о чудовищных убийствах в мотеле у обочины, а снег погребет остов здания до весны, превратит здание в холодное подобие себя самого – а еще сотрет все следы. Мы оставили окна открытыми во всех комнатах – так что уже сегодня к ночи снег запорошит старые кресла, дряхлые кровати, и кровь, оставшуюся на полу. 
«Мотель у обочины» Алиссия/Вивиан

- Ты как? В порядке?
- В полном.
Ложь - второе спасение после правды. Если бы не она, мы бы все давным-давно бы уже вымерли, ведь утаивать что-то гораздо проще, чем раскрывать правду. Порой даже отвратительную правду. Хотя мне казалось, что Ави не поверила. Смолчала. И на том спасибо.
Возвращался обратно в кабинет чужой компании уже с ворохом мыслей и фраз, которые должны были убедить слабоумных порошковых главарей уверовать в то, что моя реклама поможет им постепенно захватить рынок. От кокаина и его металлического привкуса постоянно першило во рту, не помогала даже жвачка, так что со стороны могло показаться, что я нервничаю, внимательно ловя каждое слово оппонентов и запивая его водой из здешнего буфета для рабочих. Ничуть. Я был спокоен, как обычно, только вот усидеть на месте не мог.
На улице уже стемнело, когда мы с Ави покинули здание и я помог ей застегнуть серое пальто.
- У тебя еще осталось одно дело на сегодня.
- Правда? Видимо, я забыл. Ну, во всяком случае, для того ты у меня и есть, чтобы не упускать из виду каждую мелочь.
- Я тебя отвезу, все в порядке.
«don't nobody know my troubles but God.» Бенедикт

Ну всё, - решила девушка. - Началось.
Игра на нервах. Кто первый сдастся. Кто первый не выдержит. А впрочем, есть ли разница, если под градом пуль могут полечь все? Когда её подкосит чья-нибудь шальная пуля, неужели ей будет дело до того, кто это всё заварил? И всё же потенциальная смерть от оружия человеческого казалась куда как благороднее, нежели от зубов и когтей недочеловека, которого Скай предпочитала держать в поле зрения. Если, конечно, в смерти есть что-то благородное.
Парень психанул. Странно, Скайлар думала, что первой будет она - хорошо, что никому не было видно, как тряслись её поджилки. Что ж, парень спас её репутацию, так что при случае, если их не застрелят, нужно будет его поблагодарить.
И всё же, несмотря на непосредственную опасность от банды во главе с Одноглазым Пиратом Джо, как окрестила его девушка, она не решалась оставить в покое их пленницу, зная не понаслышке, сколь опасно недооценивать пленного врага даже в разгар битвы. Скайлар не доверяла её внешнему спокойствия, не верила, что она внемла увещеваниям Дитриха.
Идиот, - мелькнуло в голове девушки, когда парнишка кинулся на мужчину из другой банды. Разумеется, он отхватил прикладом. И хотя Скай могла предположить, насколько это больно - а кровь на лице юноши не оставляла сомнений, что силушку-то Клинч приложил - она даже не поморщилась. К сожалению, даже в мирном поселении ей приходилось наблюдать картины и пострашнее. Сохранять каменное лицо - что может быть проще?
«Самый страшный монстр - это человек...» Джордан/Скайлар

Оркестр играл приятную музыку – Нора слышала ее краем уха, чуть повернув голову в сторону, она видела приоткрытую раму окна, разгоряченный огнем в разожженном камине воздух встречался с морозом улицы, заносившим в наводненное людьми в дорогих туалетах помещение мелкие искорки снега. Какая-то дама демонстративно чихнула и официант, одернув манжеты рубашки, поспешил к ней, закрывая окно и задергивая бархатные портьеры, вместе с тем возвращая взгляд Онории к вензелям, украшавшим строки однотипного в подобных заведениях меню. Ей не хватало свежего воздуха. В помещении было слишком душно, или все же в ее груди зарождалось волнение, предвещавшее итоги встречи с сидящим напротив мужчиной, что не скрываясь рассматривал ее. Впрочем, молчаливая пытка неловкости не стала затягиваться слишком надолго, разрываясь со стороны пригласившего неожиданным вопросом, на который женщина лишь кивнула, подтверждая, что понимает о чем говорит Харрисон. Во всяком случае, собака в их доме была, и тогда, когда сама Нора была возраста Арлин, и сейчас, вот только уже не у нее, а у дочери. И вопреки повествованию, девочка совершенно не была готова к тому, чтобы запирать своего любимца в комнате, или отказывать тому в такой малости, как ужин из собственной тарелки за общим столом. Еще один странный член их семьи, повадки которого оставалось лишь терпеть. Арч младший.
«She has gotten lost in the crowd» Нора

Sense and Sensibility

Лучшая игра недели

Обычно свет не выключали надолго, то ли подрубая резервные источники питания, то ли устраняя неполадки в рекордные сроки, учитывая стоимость жилья в этом районе. Однако за правильность таких выводов он не ручался, ибо периодически пропадал из дома на достаточное количество времени, чтобы не замечать очевидных вещей, вплоть до тотального потопа, если тот ликвидировали до его возвращения. Выключаясь на несколько минут, а то и на полчаса, Флинн то и дело открывал глаза, проверяя, не возобновили ли подачу электричества. Сон выходил дёрганным, прерывистым и не несущим в себе отдых. Отопление в летний период не работало, а вот окно следовало открыть хотя бы на проветривание. Ему постоянно казалось, что в комнате чересчур душно и жарко, отчего одеяло давно сбилось в ком где-то в ногах, а к пробуждениям, когда Хэйвуд пребывал в какой-то поверхностной полудрёме, прибавлялась головная боль. После тяжёлых нагрузок, физических упражнений или бега, немного позаброшенного в последнее время, никаких проблем не возникало. На самом деле он вообще не мог вспомнить, когда они были, но сейчас при отсутствии физических нагрузок и чрезмерных умственных переутомление зашло за ту черту, когда сон свисал клоками, оставляя Флинна открывать глаза, видеть очертания предметов в комнате, слышать продолжающийся за окном ливень, но всё равно не до конца понимать, где и когда он находится.
Флинн

Шипя и подпрыгивая на одной ноге, Джин продолжала прислушиваться к звукам, раздающимся внизу, одновременно надеясь, что поднятый шум мог спугнуть того, кто бродил по первому этажу, и боясь, что он привлек нежелательное внимание, которое прямо сейчас и будет проявлено в адрес не спящих жильцов. Прикусив губу, заменяя одну боль на другую, девушка постаралась задержать дыхание, чтобы слышать лучше, но тут же отвлеклась от этого занятия, когда ладонь Хэйвуда, тепло которой опалило даже сквозь ткань футболки, легла на её талию и притянула к кровати. Присутствие Флинна уже не раз прогоняло её страхи, давая ей твёрдое, непоколебимое ощущение полной безопасности, в которой нет места никому, кто мог бы ранить или причинить боль, где все кошмары прошлого исчезали, натыкаясь на монолитную стену спокойствия и уверенности. И несмотря на произошедшее в переулке, Джин продолжала тянуться к нему и верить, что он сможет спасти её, если и не от внешних угроз, то от тех, что крылись в памяти, выходя из-под контроля, когда нервы натягивались до предела, а одиночество становилось невыносимым. Она знала, - он спасёт её, как делал это уже не раз, принимая в свои объятия и отгоняя монстров, которые для неё всё ещё жили под кроватью, а иногда и не только там. Порывисто выдохнув, девушка проследила за тем, как Флинн встаёт, опираясь на костыли, проходит по комнате, а потом и исчезает в коридоре. Переплела пальцы, сжимая, напрягаясь и вслушиваясь в происходящее.
Джиневра

Once upon a december

Машина мягко припарковалась у кафетерия, где у Хелен была назначена встреча с журналисткой по имени Габриэлла де-Нуар. Красивое имя. Оригинальное, такое, наверное, приятно произносить – Габ-ри-эл-ла, как вишневая карамелька на языке, сунуть за щеку и катать языком – Габ-ри-эл-ла.
«Интересно, какая она?»
Хель любила людей. Хель любила общаться с людьми, и поэтому никогда и никому не отказывала в интервью. Она хотела, чтобы ее читатели знали ее, как человека, а не только как автора книг.
Закрыв машину и поставив ее на сигнализацию, Хелен удобнее устроила на плече сумку и направилась к входу в кафе. Она не надела шапку (ух и разозлился бы папа!), так как рассудила, что пройдет только от машины в помещение и обратно, но снежинки все равно запутались в темных коротко подстриженных волосах беспечной писательницы, и она почувствовала себя гораздо лучше, зайдя в пахнущее теплом и выпечкой кафе.
Хелен

Если быть достаточно честным человеком, то, по правде сказать, Габриэлла никогда не любила зимний период времени. Конечно, всё вокруг красиво, всё белым бело и прекрасно, везде чувствуется предновогодняя атмосфера:  магазины наполнены игрушками, на каждой улице играет всеми известные композиции, позволяющие не забыть, что скоро наступит, люди становятся радостными, улыбаясь на каждом шагу, а мороз по своей доброй воле не перестает кусать каждого за щеки, делая их ещё более красными, чем они есть. Всё это, безусловно, очень нравится девушке, ведь они с мамой и бабушкой часто в небольшом домишке устраивали себе запоминающиеся праздники, но то, что всегда приходится одеваться в несколько слоёв одежды, терпеть вечные морозы и бураны,  особенно, когда ты - дикий мерзляк, как-то не умоляет всего выше перечисленного. Бриэлла была не в особых ладах с зимой, потому что человек, родившийся летом, по своему обыкновению привык к теплу и жаркой погоде.
Габриэлла

Better to not know than to endure this silence

Или ты опять врешь, Дей?
Сколько можно?
Убирайся из моей головы.
Разницу между психологом, психиатром и психотерапевтом Дей так и не поняла, хотя проштудировала огромное количество статей в сети, пока в глазах не стала отчетливо ощущать песок, а на щеке не отпечатался след от клавиатуры ноутбука, с которым она заснула в обнимку после сногсшибательного ультиматума брата. Та пятница не предвещала беды, тяжелый рабочий день при новом начальнике, с откровенным наплевательским отношением к своим подчиненным и заботами лишь о собственном благополучии и продвижении. Мистер Гамильтон дал это понять с самого начала, даже раньше, чем переступил порог отдела. Непомерный орел властности и эгоизма, вперемешку с цепкой хваткой и внимательным взглядом, подмечающим каждые детали. К концу первой недели англичанин знал сотрудников в лицо, при этом совершенно не заботился о них, изучил все проекты прошлые, нынешние и будущее, и требовал на подпись каждый листочек, никаких поблажек, уступок – ничуть не лучше лагеря строго режима или интернета. Те, кто привык к жестким рамкам по жизни, встретили новые порядки без проблем, кто-то уволился, кто-то смирился, но противиться никто не посмел.
Дейна

Сколько раз Салливан слышал в отношении себя и всей профессиональной братии обвинений в шарлатанстве? Сколько раз его самого называли выскочкой и сосунком? Он и сам, наверное, уже не мог точно сосчитать. На последнем съезде психотерапевтов, где доктору Салливану нужно было прочитать доклад по реабилитации после автомобильных катастроф, уважаемый в профессиональном сообществе коллега, услышав разговор Мэтта с доктором Молли Сандерс, симпатичной, слегка полноватой кареглазой шатенкой, специализирующейся на семейной терапии, которую он все пытался уговорить на ужин, заметил, что место Салливана не в кресле психотерапевта, а в главных ролях провальных авангардных фильмов. Но даже это не особенно расстроило мужчину. А слова нового клиента тем более даже не пошатнули его самоуверенность: Мэтт прекрасно знал и свои сильные, и свои слабые стороны, но до действительно слабых сторон и болевых точек человеку, который видит его второй или, быть может, третий раз в жизни, добраться будет не так уж и просто. Навскидку Салливан мог назвать лишь двух человек, которые знали о его слабостях: доктор Харрис, его постоянный психотерапевт и вивисектор душ, с которым он был вынужден общаться для получения достаточного количества часов личной терапии для Европейского сертификата.
Мэттью

С закрытыми глазами

Девушка потихоньку приходила в сознание, не понимая в какой из версий расколотого мира  находится. Правда и страшный вымысел стали так похожи. Границы стирались.. Что произошло в реальности? Когда? С кем? Безэмоциональность помогала мыслить  ясно. С возвращением боли эта функция отключилась. Мария погрузилась глубже в сумасшествие.  Рядом слышались шаги и скрип мебели. Тяжелый вздохи смешивались с завыванием ветра. Она лежала, как парализованная. Приступ  мог привел к инсульту. С большой долей вероятности Бетанкур осталась заточена в недвижимый саркофаг своего тела. Страшная догадка ударила по вискам. Паника пришпорила сердце.. но глаза оставались закрыты.. Она застряла где-то между.  Испуг опять отрубил пробки в сознании.. чувствуя, Ри на гране нового приступа.
Ее звали обратно. Долго. Настойчиво. Умоляли. Требовали. Просили. Мария.. Мария.. Мария.. Голоса отбивались от стен и казалось из ушей пойдет кровь от неприкрытого беспокойства говоривших. Девушка поморщилась. Тихо застонала, давая понять, что слышит. Лишь бы голоса затихли. Однако ее не отпускали обратно в блаженную пустоту.
- Мария, ты меня слышишь? Это доктор Сильвер…- каждое слово произносилось внятно и четко, будто док непрестанно ковырялся в ее мозгах. Знал, что настройки восприятия сбились нахрен. Постоянные фоновые шумы сводили с ума, не давая разобрать сути. Она продолжала лежать бревном. Тело онемело и не подчинялось.
Мария

Паника вновь подступала к горлу. Хватая костлявыми руками, начинала душить. Бен не мог видеть девушку такой... такой бездвижной и почти неживой. Склонившись над ней, он ухватил ее за плечи. Тормошил. Звал по имени. Молили и приказывал открыть глаза. Ни одна форма обращения не срабатывала. Опять начинал метаться по комнате. Помещение давно выветрило запах его лосьона. Бен закрыл окно. Не хватало еще, чтобы Мария простудилась. Ее организм ослаблен и нуждается в тепле. В чем еще он нуждается... Бен понятия не имел. Все же стоило отвезти ее в больницу! Ждать больше не было сил! Он метнулся в выходу, когда его остановил дверной звонок. Бен замер у порога, лихорадочно пытаясь сообразить, кого это могло принести. Он понятия не имел, сколько сейчас времени и какой день. И кто так отчаянно трезвонит в дверь?! Голова взрывалась от нарастающего шума, когда он дернул на себя входную дверь. В глазах читалась злость. Кто бы это ни был, он не вовремя и норовит быть спущенным вниз по лестнице.
- Чего надо? - воздух больше не проникал в легкие. Бен задышал чаще. Грудь яростно вздымалась и опускалась. - А, это вы. Вы не вовремя, - сквозь прищуренный взгляд он разглядел друга-доктора. Тот как и в прошлый раз был прилично обет и собран, но на лице читался немой вопрос.
- Что с вашим лицом? - Бен толкнул дверь, не удосужив гостя ответом. Пробурчал что-то невнятное себе под нос. Он никогда и не был общительным малым.
Бенджамин

Собака бывает кусачей только от жизни собачьей

Соотнести собственные слова о выжившем из ума деде с невозможностью оформления опеки в этом случае не составило труда. Поэтому, когда осознал, к чему относилась эта реплика и почему была произнесена, не смог сдержать легкую улыбку. Что было непозволительным для Рика Адамса – семейного адвоката. Но так естественно для обычного человека. Искренне сочувствующего подростку, оказавшемуся буквально под колпаком, и, безусловно, его понимающего.
На короткое «не хочу» мужчина только кивнул. Если он и рассчитывал на что-то большее, этим расчетам не суждено было оправдаться. Да и зачем врать? Рик еще до того, как задавал свой вопрос, предполагал, как может ответить мальчишка. И такой ответ был полностью в его праве. И даже не удивлял. Как и это решение.
Единственное, что не нравилось Адамсу – когда экспертиза подтвердит родственные связи, Ретт на этом не успокоится. И суда не избежать. И ему, Рику, придется отстаивать интересы Рэйнза-старшего в опеке над собственным внуком. Разумеется, при должной подготовке он найдет способ, чтобы как минимум поколебать уверенность судьи в том, что ребенок должен остаться с отцом, но… Тут снова всплывает уже неоднократно заданный себе вопрос – хочет ли он это делать? На который, к сожалению, ответа нет. А если и есть, то господину адвокату Адамсу он совершенно не понравится. К тому же тогда всплывет то, что Кевин сделал таки экспертизу в тайне от отца. И последнему вряд ли понравятся подобные секреты. Хотя в этом случае пацан наверняка сумеет найти слова, чтобы объяснить это «недоразумение» своему отцу.
Рик

- Извини, если нарушил твои планы, - принес формальные извинения, забравшись в машину и пристегнувшись. – Не подумал, что нужно предупредить о своем приходе, согласовать время и все такое.
Честно говоря, возможность прийти сюда именно сегодня, а не завтра, тоже появилась спонтанно. Поэтому угрызений совести особенно не наблюдалось, по крайней мере, в отношении Адамса. Кевин отлично понимал, что если не сегодня, то, скорее всего, и никогда. Он нервничал. Не показывал вида, держался, но переживал и волновался, что, наверно, естественно в его положении. Где-то внутри подспудно грыз мучительный червячок сомнения, не предает ли Кев этим поступком доверие отца. Однако всё, чего он хотел, - это доказать Рику, насколько тот не прав, подвергая сомнению письмо матери. «Анализ сделают – и всё закончится», - пытался успокоить себя Кев, но успокоиться в полной мере у него всё-таки не получалось.  Переступить порог лаборатории оказалось труднее, чем он предполагал.
И всё же он сделал. Сделал этот шаг. Серьезно уточнил что-то насчет экспертизы. Серьезно достал из сумки конверт с отцовской прядью волос. Столь же серьезно передал ее специалисту, попутно ответив на несколько вопросов. Свои ответы уже и не помнил даже, уходя.
- Мне нужна копия счета. Или чека, - отозвался, всё ещё пребывая мыслями там, за дверью, и понимая, что потерял покой еще как минимум на две недели, и непонимающе посмотрел на Рика при словах об отце. Беспокоится? Нет.
Кевин

Алиссия
посмотреть

Эмили
посмотреть

Скарлетт
посмотреть

Рипли
посмотреть

Рауль
посмотреть

Вероника
посмотреть

Игроки года:

Дамиан Лука
Каррера

Энджел
Харт

Рокки
Мун

Сид
Осборн

Рауль
Ранье

Лучшие мужские образы:

Матиас
Росси

Дамиан Лука
Каррера

Рауль
Ранье

Рэй
Макинтайр

Грэм
Ренделл

Лучшие женские образы:

Алесса
Монтгомери

Элизабет
Уотсон

Маргарет
Каррера

Джиневра
Джеймс

Камилла
Хаммел

Лучшие драматические образы:

Натаниэль
Джейкобс

Марсель
Коти

Мелисса
МакАллистер

Алистер
Голд

Медея
Сфорца

Самые неординарные образы:

Рита Мэй
Сорель

Мэдисон
Монтгомери

Аллан
Грей

Элин
Джонсон

Рэйчел
Рассел

Лучшие юные образы:

Элеонор
Макинайтр

Лианна
Рид

Лаура Грейс
Кларк

Джемма
Таггарт

Сэм
Дармоди

На стороне закона:

Флинн
Хэйвуд

Екатерина
Тармашева

Томас
Эллрой

Адам
Миллер

Уильям
Эллис

По ту сторону закона:

Джонатан
Престон

Рокки
Мун

Энджел
Харт

Алексей
Морозов

Зеро Зет
Блэк

Истории о любви:

Натаниэль
и
Кристофер

Дамиан
и
Маргарет

Рокки
и
Энджел

Дэвид 
и
Каролина

Бенджамин
и
Мария

Истории о наваждении:

Томас
и
Алиссия

Джонатан
и
Сид

Трэвис
и
Андромеда

Рэй
и
Медея

Юджин
и
Оушен

На пороге большего:

Дитрих
и
Аллан

Флинн
и
Джиневра

Уильям
и
Эмили

Йон
и
Густаво

Рауль
и
Рита Мэй

Лучшие семейные истории:

Семья
Окессон

Семья
Аддерли

Семья
Монтгомери

Семья
Тредгуд

Семья
Джонсон

Крепкие родственные узы:

Коннор
и
Джонни

Джефф
и
Дианна

Леонардо
и
Летиция

Джозеф
и
Ирэн

Тристан
и
Моргана

Прорыв года:

Рита Мэй
Сорель

Уильям
Эллис

Натаниэль
Джейкобс

Кристофер
Вардлоу

Юджин
Хартман

Активные жители форума:

Дейна
Салливан

Эмили
Хилл

Рэй
Макинтайр

Медея
Сфорца

Рипли
Купер

Герои года в области творчества:

Джонатан
Престон

Амелия
Мориарти

Анна
Уэйт

Дейна
Салливан

Мэдисон
Монтгомери

Каждый вечер, день, утро или любое время суток, когда у Флинна выпадала возможность хоть на несколько часов провалиться в сон, начинались одинаково с вызубренной фразы, повторяемой про себя по нескольку раз обязательным ритуалом. Никаких сновидений сегодня… никаких сновидений сегодня. Иногда он забывал сходить в душ или почистить зубы, иногда пренебрегал куда более серьёзными вещами, но фраза оставалась неизменной, сначала превратившись в привычку, а потом едва не встав на одну планку с дыханием, ибо о нём тоже никто и никогда не думал, просто дышал. Может быть, кошмарам и не оставалось места в жизни Хэйвуда, может, он лишал себя достаточно ярких и красочных картин, чтобы помнить о них на утро, но он не задумывался об этом, каждый раз засыпая с ощущением, что через некоторое время просто откроет глаза и продолжит с места, на котором прервался. В данный момент, глядя на мелкую, он шёл взглядом от её растрёпанной макушки, спускаясь ниже и абсолютно не представляя, что скрывается под её майкой. Зрением. Что касалось осязания, то её тело открывалось перед ним легко и просто, для чего не стоило напрягаться или усиленно подключать фантазию.
читать продолжение: «Sense and Sensibility»

Хэйвуд, я так рада, что могу это написать, ты себе не представляешь, что именно ты, именно так, на том самом пороге, на котором мы застыли, как кошак, которому вроде бы и надо в комнату, а вроде бы и нет. Каждый твой пост – это целый ворох подспудных вопросов, зарождающихся, готовящихся к взращиванию и открытию, открываемых и уже открытых. Каждый пост – это история в глубь, развитие персонажа, который давно отвык развиваться, застыв в самостоятельно созданной капсуле, где ему спокойно. И очень ценно наблюдать за тем, как он заново учится чувствовать, как, наверное, когда-то учился заново ходить. Я поздравляю тебя с постом недели. Конкретно этот пост действительно является одной из тех точек-меток, колышков, вбиваемых на память по всей длине пути, где ничего вроде бы важного не планировалось, но оно произошло. Тот элемент случайности, который открывается неожиданно, когда садишься писать пост. Здесь это слово «люблю», прозвучавшее так, как не должно было. И как ты сам сказал, совсем не про вафли. Хотя, может, и про вафли тоже, смотря, что называть вафлями и с какой стороны на них смотреть, ведь так?
Твои посты вдохновляют меня. Я всегда жду их с нетерпением и читаю, затаив дыхание. В каждом из них меня всегда ждёт новое открытие, маленький кусочек мозаики, который станет дополнением к уже написанной истории. Той, которую мы уже обсудили, продумали и перепродумали десятки раз, и всё равно продолжаем находить что-то новое. И я действительно надеюсь, что нам удастся устроить август в апреле, в двухлетнюю годовщину знакомства, как нашего, так и ФлиДжин. Ведь кажется иногда, что мы идём к этому целую бездну времени. Я очень рада, что ты есть у меня, не просто как соигрок, но как друг. Поздравляю тебя ещё раз. И ждуждужду с нетерпением новых прекрасных постов мнемнемне.   
(с) ДЖИН

Медея

Кэтрин

Итан

Анастасия

Элеонор

Дамиан

Ее руки окрашены смесью эмоций, на ладонях появляются целые жизни, причудливые сплетения и оттенки цветов, которые значат для нее нечто большее, чем просто способ выразить застрявший в голове образ. Рваные линии вплетаются в причудливый орнамент слияния света и тени. Ей поразительно близок импрессионизм, но она больше любит акварель. В мазках масляной краски слишком много шероховатости и неровности, тяжелые влажные крошки падают на подпол юбки, превращая грубый лен в произведение искусства. Вот капля отчаяния упала к беспечности, оставила яркий след рядом с безнадежностью.
- Потрясающая картина, - она вздрагивает от голоса за спиной, испуганно поднимает глаза. За спиной стоят трое, завороженно смотрят на холст.
Они всегда стоят за спиной, когда обломки карандашей выводят на белом листе, разрывая его щепками вокруг стержня, они смеются и говорят, что каракули не получились. 
«упадет человек, в небо аист взовьется» Фрея

Мне хочется его убить. Любовно придушить подушкой, которую его руки в данный момент тесно прижимают к груди. Надеюсь на её месте он представляет меня, а если нет - тогда пора точить ножи. Во сне Кристофер самое прекрасное из существ и по уровню "мимишности" способен конкурировать с детенышами панды и котятами, которые давным-давно заполонили просторы интернета. Мой ласковый и нежный зверь с трехдневной щетиной, трется носом о подушку, что-то мямлит и вовсе не желает просыпаться. Так уж сложилось, что его биоритмы не совсем соответствуют моим, ведь Кристофер по сути ночной житель: работает по ночам, ложится спать утром, а просыпается ближе к вечеру. С недавнего времени я начал подстраиваться под его режим, так как отныне нас связывают не только любовные отношения, но и рабочие. Жаловаться на недостаток времени проведенного вместе не приходится. Впрочем, я был бы во сто крат счастливее, если бы Крис сдал оборону и переехал жить ко мне. Будь так, у него появились бы не лишние пара часов в сутках, которые Вардлоу тратит на дорогу от дома до работы. Живя в огромном мегаполисе, ты просто обязан учитывать возможность проявления нежеланной непунктуальности.
«All I want for Christmas is...» Натаниэль

Вздохнув, Лорен перевернулась на бок, отвлекаясь от обычного городского зрелища: игры теней и света на потолке. Она прижалась щекой к прохладной наволочке из выданного Элиасом комплекта, совершенно свежего и едва не хрустящего от чистоты, лот ткани приятно пахло каким-то растительным кондиционером и этот аромат навевал мысли о долгожданном и давно заслуженном сне. Ло потребовалось ещё несколько минут, чтобы сдаться ему, позабыв, на время, о своих тревогах и восторгах этого дня, так неудачно начавшегося, но закончившегося вполне обнадёживающе, а всё благодаря её спасителю. Надо признать, Лис не слишком походил на рыцаря в сияющих доспехах или на принца, или просто на красивого и успешного молодого наследника, если на то пошло, но он был внимателен к ней, совершенной незнакомке. Он был милым, очень естественным, забавным и открытым. Лорен поймала себя на том, что улыбается, вспоминая его лицо, и так, с улыбкой на устах, она отплыла в страну сновидений, задержавшись на самой светлой мысли из всех, населявших её беспокойную голову настойчивым зверинцем.
«Скажи: "Панда, привет!"» Лорен

Суетный город заставлял дышать его. Короткими рывками, своими криками и гомоном он пробивался сквозь безразличную толщу собственных мыслей и притупленных чувств. Щелкая зажигалкой, Марсель курил, вдыхая пряный дым широкими ноздрями, пока другой Марсель - портовый, пахнущий рыбьей чешуей и трудовым потом моряков, беззастенчивый, как разукрашенная шлюха, брутальный, как стопка водки в замызганном баре, - шумел под ногами балкона, сложенного из витиеватых железных прутьев, игриво намекающего на барокко. Из номера отеля слышалась музыка, сжимающая тисками горло. Музыка искренняя и отчаянная, и Коти было так больно от осознания, что никогда больше он не прочувствует эту печаль полной грудью, не выпьет ее из бокала до дна. Даже печаль ушла, оставив его ни с чем.
- Nous avions dix ans а peine tous nos jeux йtaient les mкmes. - он слышал мужской голос краем уха, но даже не повернулся в его сторону. Пронзительный звук скрипки заставил его закрыть глаза и долго выдыхать из себя дым. Куда-то туда, в вечерний воздух, пока не наступит асфиксия.
«о еде и прочих бесах.» Марсель

Больше всего на свете я боюсь, что однажды Эш, поняв весь идиотизм нашей ситуации попросту уедет обратно. Любовь любовью, но когда деньги буквально находятся на подсосе и взять их в достаточном количестве, грубо говоря, не откуда, тогда чувства отходят на второй план. Можно сколько угодно утверждать, что с любимым рай и в шалаше, но стоит столкнуться с действительностью и оказывается, что комфорт куда как важнее. Эш, конечно, избалован, но не настолько, чтобы быть совершенно без понятия и закатывать истерики по поводу и без. Бывали моменты, но их я списывал на период адаптации к новым условиями. Но в редкие моменты я все равно чувствовал себя виноватым. Да и что это за любовь, когда в брюхе постоянно урчит?
Мы с ним всегда были из разных миров. И хотя мне не приходилось нуждаться в юности, да и для одиночки я тоже жил неплохо откровенно не бедствовал), то с возвращением в мою жизнь Оушена мне пришлось над многим призадуматься. В частности о том, чтобы найти работу, способную покрыть его запросы и общие потребности. Впрочем, не одно это заставляло меня задумываться над нашей дальнейшей совместной жизнью. В ней все еще было не так гладко, как мне бы того хотелось.
«работа не волк, работа - тюлень любви» Юджин

За  окном идет снег. Это какое-то безумие. Какой снег в конце октября?
За окном идет снег. Снег – это хорошо. Снег все сгладит.
Элис смотрит за окно. Элис думает оказаться мыслями где-то там, но это дохлый номер. Элис злится.
На Марлу Беннет, на себя, на Уильяма.
Еще слишком рано, и Элис не может. У Элис замирают руки – рано. Еще несколько часов, приговор окончательный, обжалованию не подлежит. (Не подлежит?)
Элис поворачивает голову и смотрит прямо перед собой. Темно-бордовая стена, тонкие вертикальные полосы. Вертикаль – совершенна. Невозможно игнорировать вертикальную ось при выражении моральных величин. Элис ничего не пытается выразить, и все же, принимает полосы на обоях за ось.
Еще слишком рано, и Элис поднимает шарф, вытягивая его параллельно орнаменту на стене. А что, если?..
«silent night» Шарлин/Элис

still here

Лучшая игра недели

Жизнь, впрочем, показала ему, что он порядком ошибался, однако была одна сфера, в которой Ранье чувствовал себя более чем уверенно. Музыка. В музыке он понимал вне зависимости от существующих канонов, от тысяч написанных книг, от учителей и подражателей – у него было свое собственное чувство, позволяющее ему разбираться, достойно ли звучит то, что он пишет, и есть ли смысл в том, чтобы продолжить. Он мог делать ошибки в импровизации, мог шлифовать технику, но всегда точно знал – задумка написанного, даже еще только появившаяся в голове, всегда будет правильной и годной. Можно было звать это интуицией, чутьем или самоуверенностью, но это всегда было так.
Джульярдская школа музыки то и дело пыталась доказать обратное.
Лекции по композиции виделись Раулю чем-то вне человеческого понимания, но они были обязательными для посещения, если хотя бы здесь он хотел получить высшее образование. И он ходил, день за днем, неделю за неделей, обычно садился в последних рядах и пытался отключить мозг и просто следовать тем правилам, которые здесь навязывались.
Рауль

До конца пары оставалось двадцать минут, Уилл задумчиво глянул на часы и решил, что время привнести в жизнь студентов ещё немного радости подошло. Мягко прервав дискуссию, он отпустил их на все четыре стороны, а сам остался наедине с кипой аттестационных работ, уныло лежащих на столе. Их нужно было проверить до завтрашнего дня, а Грант совсем погряз в других школьных делах, чтобы у них вспомнить. Даже преподаватели иногда забывают о дедлайнах и делают все в последний момент.
С праведным смирением он погрузился в бумажную работу, как неожиданно его отвлек резко материализовавшийся силуэт у двери. Уилл удивленно посмотрел на Рауля, прикидывая, что он тут мог забыть. Его натянутые вопросы заставляли улыбнуться - Грант преподавал слишком давно, чтобы уметь читать между строк объяснения студентов. А позиция Ранье была, мягко говоря, слабенькой. Но Уильям был в слишком хорошем настроении, чтобы играть в строгого преподавателя.Он насмешливо усмехнулся и слегка приподнял брови, глядя на стоящего у стола француза.

Уильям

Why are we Strangers?

Бартон не любил серьезные разговоры. С самого детства, когда отец говорил, что им нужно серьезно поговорить это означало, что ничего хорошего из этого не выйдет. Кто вообще придумал это глупое выражение: «Нам нужно серьезно поговорить?». О чем? Зачем? Бартон не любил слушать. Он предпочитал, когда слушают его. Внемлют каждому его слову. Словно только он. Может сказать нечто стоящее на всем белом свете. И каждый раз, когда Ева начинала диалог с этих слов. Бартона приводило это в ярость. Хотелось махнуть рукой, закатить глаза и уйти. Словно эта женщина совершенно ничего не понимает. Ее задача родить для него наследника, а не вести глупые разговоры. Она лишь способ успокоить отца. Чтобы тот подумал, что сын наконец встал на правильный путь. Глупая, глупая Ева. Со своими глупыми разговорами. И еще более глупыми идеями. Ведь вначале их брака. Бартону даже казалось, что у них действительно может, что-то получиться. Умная. Красивая. Образованная. Такое впечатление она оставляла о себе. Но потом, как и со всеми. Ему стало с ней скучно. Ох уж эта бесконечная скука.
Алексей/Клинтон

Эта напыщенная самоуверенность с какой мне отвечал Бартон меня обескуражила. Мой рот так и остался приоткрытым, даже не помню, когда точно я сообразила, что выгляжу глупо и захлопнула его, захлопнула лишь затем, чтобы стиснуть свои жемчужные зубы. Именно в такие моменты, когда Клинт был абсолютно уверен в своей правоте, когда переворачивал все вверх дном, я начинала чувствовать внутри себя не сочувствие к этому человеку и не очарование, которое никогда не было в нашей паре взаимным, а злость. Самую настоящую, самую жгучую злость…и совсем немного стыда. Возможно я действительно где-то была слишком неосмотрительной, что меня можно было уличить во флирте или даже связи с другим мужчиной, но Господи, неужели он правда думал, что я бы спала со своим психотерапевтом? Для картинности я разве что не всплеснула руками, как подобает женщине, которую ложно обвиняли. Впрочем, это было неважно, договорим Клинт моментально развернулся ко мне спиной, всем своим видом показывая свое нежелание обсуждать что-то в дальнейшем. Был ли смысл доказывать ему обратное, цепляться за отдельные слова, оправдываться? Думаю, нет.
Ева

Все, что нас не убивает, делает большую ошибку

...Луч солнца пробивался сквозь широкие окна и слепил глаза своим ласковым теплом, усыпляя и без того разморенного мага, что с трудом различал сквозь блики перед взором молодую златокудрую женщину в глубине спальни, что умывалась из ушата с чуть подогретой магией водой. Катран любил свою жену, но с каждым прожитым рядом с ней днем, ему начинало казаться, что знает о ней он куда меньше, чем даже на самой заре их знакомства, когда они еще оба были отчаянно молоды и страстны в своих научных изысканиях. Она скрывала за прелестью черт какую-то глубокую тайну, которую мужчина привык ошибочно причислять к обычным женским чарам, не доступным его пониманию. Хотя, с тех пор как ей предложили должность в разработках шахты орихалковой руды, она стала от него все больше отдаляться, нисколько того и не показывая. А он, между тем, сто лет уже так не отдыхал - просто провалявшись все утро в постели и, при том, ни разу не собираясь ее покидать.
- Ведро воды бы выпил, - лениво произнес колдун, потянувшись в кровати, но позы так и не сменив.
Рэй/Дракон

- Меня учили полынь от ромашки отличать! А ты видно и вовсе проспал лекцию, где про тлетворное влияние зазовок на мужские головы рассказывали. – Возмущение смешалось в голове Рады с радостью от встречи и от того, что не успела болотная падаль околдовать и разума лишить этого горемыку, и будто бы вернулось все на свои места, а весь сор из избы с недомолвками и непониманием, взаимными обидами и недоверием, был выметен прочь за ненадобностью. И пусть это чувство было не долгим, подогреваемым ощущением опасности и магией, заклинаниями, которые невзначай разлетались вокруг, пока настырная тварь не перестала рыпаться и, наконец, затонула в своей трясине, а травница не опомнилась, и чуть было не бросилась следом. – Ну вот, опять! То вурдалака мне загубил, теперь зазовку… а ее зубы и волосы на рынке знаешь как сложно найти?!
Рада рассерженно мотнула косой, перебрасывая ее себе на грудь и начала потихоньку шлепать за магом, проваливаясь в трясину и безнадежно потеряв в ней один сапог, отданный в жертву местной кикиморе, чтоб помодничала перед подружками, если те еще остались.
Медея/Радея

Опасные дороги ведут к приключениям

Казалось, что картинки будто из диафильма стоят передо мной. Мне казалось, что до сих пор хожу по родным с детства улочкам, но таким чужим, успевшие измениться за четыре с лишним лет, что отсутствовала в родной стране. Не все, но многое, конечно, изменилось. Ни что и ни когда не стоит на месте, жизнь, это особый двигатель. Любой, особенно большой и динамичный город, как раз и будет задавать ритм жизни. А я считала Петербург истинной столицей России, как это было при династии Романовых. Казалось с таким трепетом я открывала дверь квартиры, где я была счастлива и где потеряла своего первого родителя. Боялась испортить иллюзию прошлого, своего детства. А потом был погром, истерика и швыряние вещей по квартире. Но не от воспоминаний, боли, а что эти придурки смотрители к приезду все прибрали и это квартира, уже не навевала тех воспоминаний, что должна была. Она стала обычной квартирой, что сдают арендаторы на время. И все же руки затряслись, когда входя в свою спальню, и увидела куклу, что подарил папа, и перед выходом, банально забыла и вспомнила о ней уже в самолете.
Анастасия

Осень не приносит обновления, она не дает обильного урожая, и совсем не покрывает землю пушистым белым снегом. Осенью, чаще всего хочется спать, и никуда не двигаться. Если эта осень не на Манхеттене.
Осень на Манхеттене такая же активная и живая как и остальные времена года, ну если конечно только не считать Рождество. В Рождество люди как сумасшедшие несутся в магазины, за подарками себе, и окружающим, и создают такие толпы, что просто невозможно уследить за всем происходящим. А вот в осенние периоды, можно заметить как не спеша прогуливаются пожилые парочки, люди возвращаются в свои квартиры и ребятня нашедшая в парке гору золотых листьев, с восторгом визжит и кидается ими.
Итану нравилась осень, нравились яркие цветные деревья, нравился запах сухих листьев и прохлада улиц. Единственное, что не нравилось парню, так это то, что по осени у бандитской стороны города, начиналась активизация действий. От этого на работе был полный завал, потому как патрули усиливали чуть ли не втрое.
Итан

Destined to love you

- Маргарет, ну где же ты? - Дамиан заглянул за входные двери дома и обнаружил жену на верхних ступенях лестницы. Конечно же, еще без верхней одежды, но зато крепко прижимающую Майкла к себе. Закатил глаза, пряча улыбку.
- Я мерзну на улице, пока ты обнимаешься с мужиками, у тебя есть совесть? - прислонившись к косяку, любовался идеалистической картинкой, всячески запирая собственное довольство, - отдай Мика Марте, ей уже надоело тянуть к нему руки. Слушая какие-то наставления жены, быстро проговариваемые няне, что была у них от рождения сына, уже не выдержал.
- Маргарет, она справится, мы едем в торговый центр, а не совершаем миссию на Марс, я с тобой с ума сойду. Хотя, о чем это я, уже давно.
Маргарет спускалась и подхватывала брошенную ранее шубу, надевала обувь на тонкой шпильке.
- Женщины, - Дамиан демонстративно закатил глаза, облаченный в то, "что удобно", и помог ей справиться с рукавами.
Дамиан

Часы на прикроватной тумбочке показывали четыре часа утра, когда силуэт Маргарет четко вырисовывался в полоске света, который впускала приоткрытая ею дверь в спальню сына. Он плохо спал этой ночью, капризничал и находил покой только в её руках. Беспокойный в этот день, как и месяц назад, он засыпал под мерное биение материнского сердца и тихий убаюкивающий шепот её голоса, рассказывавший о таинственной магии мигающих огней на елке в гостиной. Они затухали и разгорались вновь, сменяли друг друга то быстро, то медленно, приковав к себе внимание мальчика, вцепившегося пухлой ладонью в рукав халата Маргарет.
Как быстро летело время. Ей казалось, что еще несколько дней назад она впервые прижала к груди новорожденного Майкла. Он появился на свет в 21 час 17 минут в восточно-американском часовом поясе с весом 4 100 граммов и ростом 53 сантиметра. Врачи сказали, что мальчик родился с характером, а Маргарет не в силах сдержать слезы, прижав к себе ослабевшими руками ребенка, лишь добавила, что это у него от отца.
Маргарет

Дианна
посмотреть

Уильям
посмотреть

Кэтрин
посмотреть

Мэттью
посмотреть

Рипли
посмотреть

Алиссия
посмотреть

Если есть цена, которой можно покрыть все свои грехи, Филип заплатит её, не раздумывая. Возможно, такой ценой является его смерть, когда он сам, как источник бед черноглазой вороны, исчезнет, освободив её от гнёта и счастья самого его присутствия. Когда-нибудь, обязательно. Но пока он жив, он сам будет решать, как стереть черные краски с того холста, что он пытается назвать жизнью. А если и не стереть, то нарисовать на этой черноте что-то яркое. Должно получится. И непременно получится.
Например, чем не звезды в темноте – яркие игрушки, которых уже больше, чем достаточно, но «он же хочет, Мора». Взглядом, красноречивым, а может, немного молящим. «Дай мне, пожалуйста, дай мне возможность быть хорошим волшебником». Тележка, в которую половину занимает плюшевая-и-сотая-по-счету собака, краски и деревянная железная дорога. А ещё глобус, да и какая разница, что пользоваться Матиас им не будет. Можно стереть растворителем все эти чертовы континенты, и он нарисует свой мир сам отпечатками ладошек.
Ворох пакетов, что едва ли помещаются в багажник. Стоит уже давно купить другую машину, да. Фиолетовый зверь пристегивается по соседству с детским креслом. Привычный маршрут до дома сменяется поворотом в семейный ресторан. Потому что дома нам тошно, Мора. Да и к тому же, а, к черту это «тому же…»
читать продолжение: «нарисованное море - глубоко до дна»

Привет.
Мы снова здесь, представляешь?
Смотрю в твой профиль и понимаю, что уже в третий раз в этом образе я пишу тебе речь.
Ты помнишь, с чего все начиналось? И у них, и у нас. Помнишь ту случайность, что привела тебя ко мне по заявке? Я до сих пор не знаю, что в моей тогда еще совсем другой, слабой, странной, лишенной какой-либо идеи и внятности заявке привлекло тебя, но я безумно благодарна богам ролевого мира, что свели нас вместе и сейчас я, в третий раз, пишу речь для Ришара.
Я сейчас сижу и читаю два твоих предыдущих лучших поста и вдруг понимаю, что каждый из них — переломный, несущий огромное значение для истории наших персонажей. Помнишь утро после окровавленных простыней? Помнишь, как белоснежная рубашка впитывала алую, липкую кровь? Это было самое начало, мы тогда поклялись на крови в неверности друг другу.
А помнишь второй? Он тоже был полон крови, и снова твоей, на которой ты клялся уже в верности памяти Моры и Матиаса, чтобы ни случилось.
И вот сейчас, в этом посте, уже нет настоящей крови, но Ришар все равно клянется на ней, на сей раз сделать все, чтобы сделать счастливыми двоих, нет, уже троих самых важных для него людей.
Эти двое крепко спаяны, сплавлены не озвученными обетами на собственной крови, перед лицом смерти, и это — нерушимый союз, сколько бы ошибок они не совершили. Это потрясающая пара и без тебя ее бы не получилось, и я благодарна судьбе, что могу еще раз сказать тебе спасибо за все. За то, что ты меня вдохновляешь и помогаешь двигаться вперед, за то, сколько всего мы вместе прошли и сколько портвейна выпили за разговорами и бессчетными сигаретами.
А еще я, наконец, могу тебе отвесить прилюдного пинка за то, что тебе не нравятся твои посты. Мы же сейчас оба понимаем, как это нелепо звучит в данной ситуации, да? Ведь у тебя совершенно особенный стиль, цепляющий с первого слова поста и не отпускающий до самого его конца. Твои рваные предложения, тесно сплетенные действия и мысли персонажа, выбивают воздух из моей груди. Ты каждым постом раздираешь себя, залезаешь в самые далекие, самые страшные закоулки подсознания персонажа, выворачиваешь его насквозь и выворачиваешь тем самым и меня, и каждого, кто этот пост читает. Ты — просто уникален. И я безумно тебя люблю.
Я знаю, что сейчас реал все сильнее глотает не только нас, но и все наше вдохновение, забирает все наши силы, но я верю, что мы — справимся и напишем эту историю так, чтобы персонажи будут спаяны еще крепче. Ведь мы можем брать пример с них, наших персонажей, которые находят в себе силы жить несмотря ни на что и вопреки всему. И мы найдем в себе силы и станем, наконец, счастливыми безоговорочно, как скоро станут и они. Ведь правда?
Родной, ты себе не представляешь, как я тобой горжусь! И буду гордиться всегда.
Я не устану повторять, как благодарна судьбе, которая нас свела, подарив мне такого чудесного человека. Или все-таки здесь постарался ты?
Поздравляю, родной! Сегодня и всю неделю лавры лучшего игрока — твои. А я просто еще раз скажу, как сильно тебя люблю.
Твоя рано повзрослевшая девочка.   
(с) МОРА

Кевин

Маргарет

Рик

Зеро

Адам

Брайан

Еще один сон. Кажется, я начинаю сходить с ума. Помнится, когда я из-за неудачных отношений отправила вам картинку с надписью «Через съехавшую крышу, лучше видны звезды», вы сказали, «если бы ты влюбилась в меня, то тогда можно было бы сказать, что крыша съехала». А теперь, что вы скажете? Значит ли это, что у меня действительно поехала крыша? Можно на «ты»? Вы не обидитесь? Один раз…
Кто же знал, что все так обернется? Ведь мы никогда не были близки. Ты относился ко мне, так же как относился к другим, учтиво, вежливо и все. Когда все поменялось? Я не знаю, я не помню. Просто однажды я поймала себя на мысли, что очень хочу прижаться к тебе… но это неправильно, так нельзя…
Так много вопросов накопилось у меня. Скажи, думаешь ли ты обо мне, когда меня нет рядом? Ждешь ли нашей встречи, так же сильно, как жду его я? Ревнуешь ли ты меня, начинается ли твое сердце биться быстрее от страха, когда видишь, что я пишу кому то? Боишься ли ты потерять меня...
«dream catcher» Мелисса

Когда Джереми только приехал в Нью-Йорк, в музей Армстронга он ходил как к себе домой. Ему нравилась атмосфера этого места, нравился скрипучий голос экскурсовода и нравились фотографии на стенах, который каждый раз раскрывались по-новому. К тому же, там проигрывали любимые молодым человеком бессмертные песни со старых виниловых пластинок, одна из которых ушла в руки Скарлетт. Джеру было не жалко отдать свой трофей девушке, даже если бы ничего не вышло. Все же она успела занять определенное место в его голове, а это дорогого стоит. Большую роль сыграл контраст между Скарлетт и Шайлин. И с каждым днем он находил все больше отличий, убеждаясь раз за разом, что его вкусы весьма специфичны, и чем труднее достигнуть цели, тем более желанно её достижение. Удивительно, но в этом случае целью была сама девушка, а не галочка напротив пункта «добиться её расположения», после которого в шаблонных списках идут «затащить в постель» и «цель достигнута, теперь избавься от нее».
Скрыть в экскурсионной группе двухметрового парня – задача не из легких, но с ней Джереми справился. Другая одежда, шапка, темные очки, немного сутулости, накладные усы и бакенбарды, и вот уже перед вами другой человек.
«Секрет свободы - это библиотека» Джереми

- Мам, - Элиас не удержался, не смог закрыть в массивном ящике сознания свои мысли. Проведя несколько часов под моросящим дождем, окончательно промокнув и начав вздрагивать от мерзкого холодка, бегущего по спине, он вернулся домой. Снимая с себя потемневшую от влаги толстовку, Хьюстон прошел в гостиную, где его мать сидела на светлом диване с какой-то толстой с многочисленными страницами книгой, а фоном служил работающий на минимальной громкости телевизор. Глупая привычка, которую никогда он не мог понять. Женщина оторвала взгляд от книги и подняла его на младшего сына. – Я всё никак не могу понять… Почему вы не отговорили Роба? Почему он поехал в горы кататься на лыжах, когда делать этого совершенно не умеет? – раздраженно от собственных слов сжимал сильнее серую ткань толстовки в руках, наверное, в каком-то импульсивном желании разорвать ее на части. – Даже я знаю об этом. Даже я бы отговорил. – боль подступала к горлу удушливым тошнотворным комом, а из него вот-вот должны были начать расти мерзкие, склизкие клешни-щупальца, обвивающие шею и сжимающие ее, преследуя одну лишь цель – задушить, умертвить. Женщина еще несколько мгновений невидящим взглядом смотрела на сына, а тот уже видел, как ее глаза наполняются слезами. И она заплакала. Плакала, плакала, плакала. Срываясь тяжелое дыхание от нехватки воздуха в легких. Элиас сглотнул, пытаясь согнать этот ком в горле вниз, но не получилось. 
«Houston, we have a problem» Элиас

Его широкая улыбка пугает людей. За маской барской лени и вальяжности проглядывает хищник.
Поэтому он улыбается только краем губ. Отработано.
Утопая в кресле напротив портрета он позволяет себе разглагольствовать. Может даже сболтнуть лишнего, если пара глотков все же развяжут язык. Эта горничная может сгинуть в недрах сточных вод, как и десяток ее предшественниц. Он не привязан к этому месту, вскоре покинет его в каюте "люкс" корабля, отплывающего с городской пристани, о чем свидетельствуют билеты в ящике комода, на которые наткнулся накануне любопытствующий взор женщины с метелкой. От того она позволяет себе задавать вопросы необычному постояльцу, который несмотря на харизму и богатство проводит все дни во тьме съемного номера в одиночестве. К нему никогда не приходят друзья или подруги, не бывает даже шлюх и ростовщиков.
Он читает ее мысли, проступающие на лице перед уходом так явно, как иные письма, написанные черными чернилами. И отмечает, что сегодня она умрет в своей постели. Это его дар ей, она всегда была расторопной.
Опускается на пол, доливает себе виски в стакан почти до края и смакует, рассматривая выражение глаз напротив.

«Galatea» Адриан

- Это Джейд - моя малышка, - не отрывая взгляда от кодлы, кивнул парень на девушку, после чего все-таки выпрямился, порешив, что уже достаточно перепугал этих отморозков, к тому же ничего против них он покуда и не имел, они уже пару лет мирно сосуществовали на общей территории. - Кто тронет, - он обвел лезвием ножа вкруг компании, убедившись, что слышат его хорошо и все. - Будет мочиться, сука, в пакет, - и плевком поставив точку в своем монологе, Мэд обнял Джей за плечи и повел ее к себе, под крышу трейлера, уже не оборачиваясь на свист и окрики своих корешей, решить вопросы с которыми он может и на утро, и уж тем более - не сейчас, когда ему нужно было припрятать свое бесценное сокровище, вновь приобретенное, которое теперь Берк уже ни за что не упустит, даже если придется отстреливаться от копов, пришедших по его душу. Даже если Джейд вернулась к нему, чтобы просто по-человечески попрощаться.
И только за закрытой дверью, что мужчина "надежно" подпер тремя ящиками пива, он вопросительно глянул на девицу, не понимая вот прямо сейчас как ему на что нужно реагировать, но после бросил это гиблое дело и просто зажал ее в своих объятиях так сильно, что Джей застонала и уперлась ладошками ему в грудь, где до сих пор впивался в ребра пистолет - единственное, что предпочел Мэдок отложить в сторону, прежде чем пригвоздил барышню к стене без малейшего права на обжалование своей любви, шанс для которой ему был выдан едва ли не авансом.
«Чужого мне не надо, но свое я возьму, чье бы оно не было» Мэд

Глубокое провинциальное происхождение Джека бросалось в глаза сразу же, стоило ему выехать на своём пикапе на любое авеню хоть вдоль, хоть поперёк Манхэттена. Иногда он любил этим самую малость бравировать, чисто для интереса, выводя чистеньких и опрятных манагеров среднего звена, оказавшихся на своих чистеньких и опрятных машинках рядом на перекрёстке. Не то, чтобы Эйвери вообще было до них хоть какое-то дело, да и последний стетсон валялся где-то дома, периодически кочуя на заднее сидение автомобиля и совсем уж редко на голову, когда на ипподроме требовалось выпендриться перед каким-нибудь залётным денежным мешком. Однако сам его вид, выражение лица или манера держать голову как будто бы предполагала наличие бычьих рогов на переднем бампере и кусок жевательного табака вместо ригли. Пёстрый Нью-Йорк вмещал в себя такое количество ширпотреба, что место находилось всем, однако провинция в Джеке отвоёвывала себе достаточно пространства, чтобы создавалось ошибочное впечатление, будто он приехал только вчера. На протяжный южный говор с неистребимым акцентом, узнаваемым практически всегда, Эйвери ловил себе подружек в барах, где на дальней от входа стены в обязательном порядке висел дартс, а чуть поближе к середине кучковались бильярдные столы, и не хватало только голого Шварценеггера, требующего одежду и мотоцикл, для полного набора клише, не трепетно любимых Джеком и не особо уважаемых, однако простых, как монетка в два цента. 
«recognized you at once» Рипли

Есть только вечное "вчера"

Лучшая игра недели

Прогнать Бена стало самоцелью. Ранее у нее не хватало духу указать любимому монстру на дверь. Он, всегда только он мог распоряжаться, когда оставаться или уходить. Он играл судьбой Марии, гнал прочь или удерживал силой. Он решил расстаться.. Под занавес жизнь решила сыграть с ирландкой злую шутку, поменяв их ролями. Мария вынуждена отдалить мужчину от себя любыми средствами, пока он не понял, что случилось не поправимое.  Она слишком хорошо помнила ужаснейшие пять дней зимы, когда Бенджамин лежал на смятых простынях, бледный осунувшийся, с огромными синяками под глазами. Он медленно угасал, а Ри ничегошеньки не могла изменить. Она убедила себя, что сможет удержать смерть на расстоянии. Тщетно. Отчаяние, ни с чем не сравнимый ужас видеть, как умирает любимый человек..
Бен сильный. Зверь внутри поможет ему преодолеть все. Погибни ирландка от руки МакЛина, он бы утопил банду в крови и, может быть, в этом нашел успокоение.
Мария

Он просто верил ей, в любой ситуации, когда во второй раз вышел из тюрьмы и понял, что не она была истинной предательницей. До сих пор верил, и будет верить всегда. В нее. В когда-то несуществующих «них». В злую игру судьбы, которая так любила смешивать карты и ставить подножки. Бен падал, но опять поднимался и шел вперед, потому что знал, что в конце пути его обязательно будет ждать она. Верил в то, что в жизни монстра тоже есть лучик света, делающий его лучше, терпеливей, добрее. Даже если эта несущественная перемена продлится не дольше чем один мимолетный взгляд в глаза. Его светом была и остается Мария. Он не научится делиться тем, что чувствует, не станет другим… тем прежним парнем, которого она полюбила, с которым не стыдно пройтись по улице среди сотни прохожих, без страха, что на запястьях опять защелкнутся наручники… это все не важно, если рядом есть она и принимает его таким, каким он стал теперь.
Он верит. Почему не верит она? Зачем гонит прочь?
Бенджамин

I'm in love with a killer (c)

На собственное тело действительно злился. Так его оно еще не предавало. И эта невозможность совершать даже самые простые действия без того, чтобы после полностью не лишиться сил злило неимоверно. Так же, как злила боль, что сейчас напомнила о себе, когда растревожили рану.
Впрочем, как и сказала Мириам, уже действительно было не больно. Или не так больно, чтобы можно было не обращать на это внимание. И если раньше в плечо и шею Адам утыкался в бессознательном поиске защиты от не особенно-то приятных ощущений, то после того, как он осознал, что буквально вжимается лицом в нежную шею, почувствовал губами чужое тепло и травяной запах, мысли переметнулись. Точнее – и вовсе вымелись из головы. И губы кожи коснулись полуосознанно. И еще раз. И снова. Хотел это сделать, с этим не поспоришь. И мог. Потому и сделал, наверное. Но над собственными действиями сейчас не задумывался. Пока Мириам его не осадила.
Рик

Прав был охотник… Сам не знал, насколько прав. Не обошлось без Мириам его путешествие в страну грёз. Опоила настоем сонным, чтобы не прыгал туда-сюда по всему дому, а рану свою заживлял, как велено. Заодно и расквиталась за слова резкие, а то взял моду – лекаря не слушаться да женщину голосом осаживать. Не привыкла ведьма к такому, равно как и к проявлениям полузабытых «нежностей». Позади осталось время, когда сама могла сидеть вот так, уткнувшись носом в отцовскую ямочку между ключицами, и вдыхать его запах, едва касаясь невесомыми дочерними поцелуями, невинными и не совсем одновременно. И этот, вишь, так же тянется, тревожа и волнуя до дрожи, которую Мириам сама от себя еще скрывала даже. Не прикасались к ней мужчины так. Не позволяла раньше. А охотнику – пришлому да чужому – позволила. Не иначе, чуяла что-то подспудно. Родственное. Созвучное.
- Тоже сирота, значит, - отозвалась на слова об отце Георге и понимающе кивнула.
Лианна

la vie en rose

Солнечные лучи иногда пробиваются сквозь пелену грязно-серых облаков, небо изредка проступает сквозь них голубизной, а под ногами пружинит  сочная, зеленая трава. Я иду по ней неизмеримо долго, блуждаю по лабиринтам четких линий рядов и порядковых номеров, чтобы, наконец, опуститься рядом с тобой, поставить нашу старую корзинку для пикников, в которой лежат твои любимые сандвичи и виски, который ты мне так редко позволяла пить. Наконец, я готов.
Здравствуй, родная моя!
Я принес тебе твои любимые цветы.  Ты никогда не любила розы или орхидеи - они казались тебе вычурными и помпезными. Ты запрещала мне обрывать клумбы, когда мы в юности гуляли ночами, ты ругала меня за цветы, которые я тебе приносил. Но ты всегда любила желтые тюльпаны. Не помню, как я смог это понять. Они осыпались уже через пару дней на пол нашей кухни, но ты все равно принимала только их. Сейчас я принес тебе целый букет.
Джо

Сегодня удивительно прохладно в нашем городе, в нашем районе. Мне даже приходится накидывать на плечи тяжелый палантин, чтобы не била дрожь от сырого ветра, от стремительно летящих облаков. От чувства потери и пустоты.
Я смотрю на ровные ряды могил, тяжело вздыхаю. Здесь расчерчено все так же, как в наших кварталах. В тех, в которых терялись подростками, переехав сюда из разных концов города. Возможно, мне подарила ее судьба, а я упустила свой шанс. Возможно, это было мое проклятие. Но сегодня я здесь.
Я принесла ей любимое вино. Белое и сухое, как ее пальцы, которые так и не тронула старость. Может, чуть сильнее стали выступать вены. Чуть суше стала кожа. Но когда я в последний раз держала их в своих иссохших уже ладонях, мне все казалось, что ей все так же двадцать лет. И не было в ее жизни всего того, от чего залегли на лбу тяжелые, хмурые морщины печали.
Джэнни

Давай не любить друг друга ГРОМКО!

Поговорим об умном. Об философском. О вечном. О том, что сопровождает нас на протяжение всей жизни. О такой вещи которая идет рука об руку с человеком. Одни называют ее удачей. Другие судьбой. Но эта спутница неразрывна связана с каждым из нас. Так вот. В этот момент я возненавидел свою удачу. Какого черта? Я всегда был любимчиком судьбы. Ее баловнем. Тем, кто выходит сухим из воды даже из самых. Повторюсь для особо одаренных. Самых неприятных ситуаций. Я всегда мог выйти сухим. Потому что в этом был весь я. Улыбка. Шутка. Жесты. Все это помогало мне. Или же мне помогала она. Госпожа удача. Нет. Богиня удача. Но сейчас она на меня обозлилась. Хотя правильнее сказать намного раньше. Черт ее пойми за что. Но мне вдруг перестало везти. Хрен пойми почему. Но именно в тот момент, когда я перебрался в штаты. Финиш. Клиника. Все пошло по наклонной вниз. А это знаете ли обидно. Когда ты всю жизнь карабкаешься вверх и только вверх. Даже падения в итоге превозносят тебя выше. А тут бац. Упал.
Джейсон

Ева всегда считала глупостью все эти встречи как в кино или на страницах книг, реальность всегда была иной, не такой приукрашенной. Книги и фильмы были своего рода отвлечением от быта, разукрашивали его серость яркими красками. Бедная Ли, зажатая ближе к окну подсевшим к ней парнем, все еще ничего не понимала, а потому не сводила своего недовольного взгляда с Евы, которая чуть больше обычного молчала. Когда Джейсон сел напротив нее, внутри все сжалось, а затем резко перевернулось, чтобы увеличить дистанцию между ними собой, Ева спешно откинулась на спинку кожаного дивана на котором сидела. Теперь на нее смотрели три пары глаз, правда глаза парня, у которого явно были проблемы с весом то и дело метались от телесных форм Ли, на Джйсона, а затем на Еву, но все это было так же хаотично, как и мысли Евы о том, чем она провинилась, что нити их судеб с Мориарти вновь переплелись. Друзья Джейсона, сколько помнила о своих отношениях с Мориарти Ева, никогда ей не нравились.
Ева

Дождь не может быть вечным

В первые мгновения Нина ощутила себя растерянной: не в её духе знакомиться с людьми на улицах, особенно по ночам. Она и не заметила, как мягко опустившиеся на город сумерки сгустились и превратились в полноправный вечер. Но сегодня все пошло по наклонной, так что было бесполезно уже пытаться заставить течение обыденности вернуться в свою колею. Скорее, лучше было позволить ему нести себя туда, куда ему вздумается. Вдруг выйдет что-то интересное?
  - Нет? - с едва заметной вопросительной интонацией сказала Нина. Скорее утверждение, хотя и не вполне уверенное. Слова незнакомца заставили женщину улыбнуться. Это было так странно: два человека, которые никого не ждали, вдруг пересеклись в одной точке пространства и замерли в ней. - Я думала, только я люблю бродить по парку без конкретной цели, - Нина как-то неловко пожала плечами.
Нина

– Как видите, вы не одна такая, – ответил Карл на вопрос девушки. – По-моему, этот парк просто создан для того, чтобы бродить по нему без цели.
Похоже, их разговор не слишком набирал обороты. Хотя Блумбергу даже те немногие произнесённые предложения показались оживлённой беседой, учитывая те, обстоятельства, при которых всё это происходило. Он бы совсем не удивился, и даже бы не расстроился, если бы девушка, бросив короткое «я спешу», ушла бы восвояси. Далеко каждый человек может быть рад поболтать с незнакомцем.
– Знаете, мне кажется, я понимаю вашу любовь к фонарям, – Карл искренне улыбнулся, демонстрируя, что он шутит. – Мне они представляются весьма привлекательными в такую холодную погоду. Точнее, не они, а свет, что они распространяют. Как будто он может согреть, хотя и не греет в прямом смысле.
Карл

Мэдисон
посмотреть

Амелия
посмотреть

Вероника
посмотреть

Алиссия
посмотреть

Дэвид
посмотреть

Джиневра
посмотреть

Это наша с ним игра в "поломанный телефон".  Он кричит: я ревную! А в ответ - да-да, но за сквернословие я тебя накажу.  Говорю ему, нет повода, но он ярится и записывает меня едва ли не в любовники другому парню. Не слушаем друг друга, опуская важные мелочи из слов и интонаций. Кипим оба. Он от жгучей, новой для себя ревности, а я от холодного раздражения, и тут можно ожидать чего угодно. Да и я готовился к продолжению скандала, ждал что Эш попробует затеять драку, но все меняется одним росчерком улыбки на его губах,  прижимающихся к моим.
Он всегда так близко, что мне стоит дичайших усилий сохранять дистанцию вытянутой руки в наших запутанных отношениях. Однако в самые пиковые моменты и он, и я тоже, стремимся ее преодолеть. Маленькая победоносная война. Блицкриг. Но выигрываем от этого оба, по крайней мере не бывало иначе. Когда ссора обрывается поцелуем, трудно думать о чем-то еще, кроме этих мягких и настойчивых губ. Все внимание переключается на них, я овладеваю ими жадно, будто пытаясь таким образом доказать, что ревность Эша не имеет под собой никакого основания. Я люблю его одного, но кажется, он не совсем в этом уверен, а я не знаю, как еще донести до него эту простую истину. Потому и целую так, что сам начинаю задыхаться. Жадными руками прижимаю его к себе ближе, ощупываю спину, глажу забравшись ладонями под майку.
читать продолжение: «работа не волк, работа - тюлень любви»

Люблю писать похвальные оды своим соигрокам, ты как будто тоже становишься частью той истории, где все кричат, хлопают, и кто-то такой, утирая слезы счастья с носа: «сэнкью мазер, сэнкью фазер, сэнкью ол оф ю фор май Оскар». Даже гордость берет, ну а что касается нашего случая, то писать для тебя вдвойне приятно. Догадаешься почему, дам шоколадку.
Ладно, все это лирика и небольшое сентиментальное отступление, потому что я не знал с чего начать, но должен в первую очередь признаться, что чертовски рад за тебя. И как бы банально это ни звучало, но ты заслужил, правда ведь, да и вообще для меня каждый твой пост — лучший. А то, что ты охреннено пишешь, было понятно с самых первых строчек, ну или букв, кому как нравится. Читать тебя легко, интересно и всегда после остается легкое, сладковатое послевкусие, потому что очень хочется скорее увидеть продолжение. Но с этим сложнее, потому что я «перпетуум тормозе», и вечно опаздываю с ответами, прости.
Но мне безумно нравится наша история, потому что я давно мечтал сыграть нечто подобное (а мое «давно» — это года два-три так точно), и вдруг такой шанс, грех было не воспользоваться, но теперь я ужасно доволен тем, что забрал заявку себе. Моя прелессссть.
А еще я люблю Юджина, клевый парень же, и иногда становится даже жалко его — мучается, бедняга, со своим малолетним истеричкой. Но у меня довольно оптимистичный прогноз насчет их будущего, даже дети и внуки в планах, скажу сразу.
И знаешь, если бы не ты и не наша игра, то я бы бросил писать совсем, наверное. Сослался бы на работу, отсутствие вдохновения, да и в целом желания что-то делать (это я так завуалированно называю лень хд). Но правда в том, что мое вдохновение — это ты и твои посты, ну а еще и меткие пинки в сторону написания ответа, за что надо сказать отдельное спасибо. И даже если я долго молчу, потерявшись где-то в дебрях своего реала, это совсем не значит, что я не думаю о тебе и о нашей истории. Меня она всегда будет притягивать, так же как и ты, и настойчивое желание играть вместе.
И, наконец, спасибо за то, что терпишь мое постоянное нытье о том, как все лень. Терпишь и преданно ждешь, пока я надаю себе мысленных лещей и начну писать ответы. Пожалуй, как раз сейчас и пойду займусь этим.   
(с) Оушен

Дейна

Энджел

Зеро

Кевин

Элвис

Нина

Итальянец смотрел на каждого пассажира, застывшего в своем кресле с особой, холодной пристальностью, не упускал из вида никого и всегда держал на виду свой самый весомый аргумент – незамысловатый, маленький пульт дистанционного управления, легко помещающийся в мужской ладони. Тонкий провод, идущий от него, нырял под рукав тёмного, монотонного пиджака. А под пиджаком аккуратная разгрузка содержала в себе достаточно грамм пластида, чтобы бахнуть эту птичку над океаном и превратить её в пыль. В пыль, которая подобно праху развеется над безмолвными водами Атлантики. Шаг седого не по годам мужчины замедлился подле трёх крайних кресел, ближайших к хвосту. Росси сбавил темп и без того ленивой ходьбы и остановился в трёх шагах от рослого мужчины в спортивной куртке. Он с самого начала показался итальянцу через чур напряженным, и в нём читалась знакомая хватка и опыт. С маршалами, в силу своей профессии, господин Росси успел пообщаться достаточно. К тому же, он обладал приличным количеством знаний о технике работы этих людей. Однако, сомнения всё же были. И для того, чтобы развеять их, Матиас пошёл на весьма очевидный приём. Крепко стиснув в ладони дистанционный пульт, он демонстративно занёс над ним палец. 
«Стокгольмский синдром» Матиас

В нерешительности я остановилась у одного свободного кресла.
Рома. Передо мной сидел Рома. И снова сердечный ритм отклонился от нормы, как и мое поведение. Два шага. Мне необходимо сделать два шага и занять свободное место рядом с ним. В этом же нет ничего такого? Или есть. В одно мгновение сотни мыслей пролетели в моей голове туда и обратно. Если бы жизнь была шахматной партией, то мне никогда не стать гроссмейстером. Женя ниже меня ростом и из-за моей спины ей не видно, что именно меня остановило. Она легко подтолкнула меня в спину. Два шага сделаны, и я опустилась в кресло, стараясь не обращать внимания на парня по левую руку от меня. Мой взгляд обращен на спешивших к нам Артуру и Валере. Да, боже мой, я даже радовалась их появлению, словно в моем понимании это должно сгладить неловкость и смущение, зародившиеся через одно кресло от них.
Я убеждала себя, что буду слушать лекцию. Но даже аргументы о значимости, полученных знаний, терялись в сознании пустым звуком. Это было тяжело даже боковым зрением не обращать внимания на Рому. Стоило ли мне с ним заговорить первой? Сквозь наушники слышался голос Земфиры, мне захотелось подпеть, но вместо этого я ответила что-то невнятное на вопрос Валеры, и мы все рассмеялись.
«а лето пахнет солнцем» Маргарет

Интересно, когда она начинала охотиться, как это выглядело? Как выхлоп розового тумана? Который рывком устремлялся по тоннелям и коридорам?
Мюллер помотал головой, ему необходимо было выбираться отсюда, даже если Финн уже перешел на сторону зла. Понимая, что милосерднее будет убить бывшего солдата, чем тратить свои нервы и пули на монстра, Мюллер перевел свой пистолет от цели к цели. Джейк сумел взять на мушку спину Финна ровно в тот момент, когда последнего и Ванду разделало всего несколько шагов.  Коварная тварь, широко раскрыв свои глаза, взирала на свою жертву с высоты собственного сооружённого пьедестала В следующий момент, цель Ванды взлетела в воздух, повисая теперь уже на одном уровне с ее настоящим телом. Финн при этом не издал не звука, хотя его тело окутывали щупальца твари, в которые превратились некогда мертвые тела. Ванда разорвала тело солдата на две неравные части в одночасье, Мюллер даже не успел спустить курок.  Внутренности, не сдерживаемые ничем с противным хлопком, упали вниз, скрываясь в клубах розового тумана. Вряд ли он что-то почувствовал, в отличие от Алисы. Брызжущие кровью останки Финна были выпущены из лап монстра, и мешком или отдельными его частями брякнулись оземь, вслед за внутренностями исчезая в тумане.
«No Face. No Name.» Итан

Но как и всякий влюбленный в работу человек, Селин редко позволяла себя заглянуть за пределы той сферы, в которой вращалась каждодневно, за исключением привычных для нее действий, вроде посещений выставок современного искусства, кинотеатров в премьерные дни и джазовых баров на праздниках или в законный, иногда по совместительству и единственный, выходной на неделе. Поэтому многое из того, что иные воспринимают как часть своих будней, для Блэквуд становилось настоящим открытием, в число которых смело можно было вписать сегодняшнюю прогулку и обед (ранний ужин?) в кафе с новым знакомым со звучным именем и фамилией. «Да-ни-эль», - мысленно смакует по слогам Селин, перекатывая последний протяжный слог по небу вместе с молочным коктейлем и улыбаясь, и улыбка эта значила, что она проиграла – не хватило у нее выдержки и умения обижаться, это не входило в число ее любимых приемов при налаживании новых связей, в особенности с противоположным полом. Несмотря на свой уже не юный возраст, Селин в вопросах сантиментов и химии, случающейся между двумя людьми, была не особо подкована – несколько романов в прошлом начинались и заканчивались слишком спокойно для того, чтобы переживать по какому-либо поводу.
«I'm in pieces, pick me up and put me together» Селин

В его глазах до сих пор кровавая стена, изнутри зрачков налипли ошмётки мяса, изо рта с дыханием выходит гнилостный запах смерти, а пальцы можно было бы отрезать и использовать в роли льда в маргарите. Ему безмерно трудно сосредоточиться на том, что говорит ему Ангел, поэтому Рокки не сразу реагирует, отвечая заторможено. Прокрутив его слова в голове, Рокки хмуро глянул на Энджела, словно не мог до конца понять, что именно рыжик хочет от него, потом натянуто улыбнулся и кивнул:
- Да, подожди меня у дома, я постараюсь закончить с этой хуйнёй побыстрее.
Его жизнь – то, что можно увидеть через окна Миртл. Всё смывается, превращаясь в цветную кашу, если ехать слишком быстро. Рассмотреть, что там, в этом месиве, невозможно, и иногда Мун думает, что ему это и не нужно, ведь в реальности нет ничего хорошего.
Его руки – к крови, его лицо – перепачкано в крови, а в груди бухает тяжёлый кусок мяса. Часто рисуют сердце, как аккуратную жопу, а ведь оно не такое – и Рокки может это доказать, вырезав этот мотор из любой груди, которая попадётся.
«Who's Afraid of the Big Bad Wolf?» Рокки

- Ты что делаешь?
- Обнимаю тебя, - кажется, он там даже улыбается, нет?
- Завязывай с этим, - Сид отстраняется и наполняет чашку сваренным напитком. Надо бы взбодриться, хотя в общем-то сегодня выходной и можно расслабиться, но в последнее время Сид забросила тренировки и телу не хватает той нагрузки, давно ставшей привычной спутницей жизни.
Стив меняется в лице, его романтический утренний настрой, на несколько секунд зависнув в воздухе неловкой паузой, улетучивается. Мужчина усаживается на стул и просит налить и ему. Ирландка выполняет его просьбу, одновременно замечая, что новоявленный любовник успел вытащить пачку сигарет из оставшейся в спальне куртки, и теперь намеревается закурить. Ирландка открывает окно, предупреждает, чтоб Стив оставался в кухне, пока не закончит, а сама возвращается в спальню, прихватив с собой чашку с дымящейся темной жидкостью.
Новая квартира Сид почему-то слишком сильно напоминает предыдущую, увы, сгоревшую после неожиданного пожара: такой же дичайший минимализм, та же обстановка, вплоть до мебели и местоположения двух собачьих мисок.
«Close enough to kill» Сид

Wicked Game

Лучшая игра недели

Ждать Пэрриш не любил, но с выжиданием всегда справлялся на «ура», притерпевшись с этой частью даже не профессии, жизни за долгие годы службы в разных местах. Для каждого действия существовал свой срок, и если поторопиться, можно было запросто лишиться большей части выгоды или удовольствия, или того и другого. А потому, как бы ни жаждал прижать к ногтю, а точнее придавить ботинком и повозить, развернувшуюся на его территории ведьму, продолжал действовать по чётко установленному плану, не выходя за его границы раньше времени. В очередной раз пробежав взглядом по страницам дела Одри Пейдж, убедился, что ничего нового в нём не появилось, оставив на своих местах и пропавшую без вести мамочку, и спившегося папочку, и бедную, несчастную девицу с детдомовским прошлым и нечастыми связями с противоположным полом. Всё это жизнеописание было весьма банальным для любой шпаны, с разницей только в том, кто именно из родителей спился или снаркоманился, а кто поспешил исчезнуть в поисках лучшей жизни. Единственное, что выглядело странным – за последние пару лет, с позволения будет сказать, Мисс Пейдж несколько растеряла в связях и вела, по большей части, затворнический образ жизни, регулярно встречаясь только с некоторыми личностями.
Зеро/Хантер

Цепочка наручников сильно врезалась в запястья, пока Одри тянула руки на себя, чтобы оказаться как можно дальше от стола, и оставаясь при этом в словно бы просящей позе, разве что ладони лодочкой не сложила. Диалог не клеился, да и не мог склеиться, раз речь зашла об Агате. Пейдж чуть высокомерно взирала на двух детективов, не зная ни одного из них, но уже считая, что они не испытали и сотую долю того «счастья» и «радостей жизни», которые выпали ей. Любые их нападки проходили мимо неё, не задерживаясь и не оседая тяжёлым грузом раздумий, ибо думать было абсолютно не о чем – свою позицию Одри изложила чётко и отступать от неё не намеревалась. Она находилась ровно в середине своего цикла, когда до полнолуния оставалось две недели. Достаточно, чтобы из памяти немного стёрлось прошлое обращение, но будущее ещё не висело над головой Дамокловым мечом, а это придавало и смелости, и нахальства, позволяя чувствовать себя сильнее этих двоих вместе взятых. Господи, повернись разговор по-другому, выбери они своей целью не ведьму, а того же Дигги, приторговывавшего лёгкими наркотиками, ещё когда она пешком под стол ходила, Одри не задумалась бы ни на минуту. В любом случае дилер сумел бы вывернуться получше, да и был и оставался человеком, что Пейдж уже четыре года считала преимуществом. 
Элеонор/Одри

Трезвости нет оправданий!

Да что за нахер?.. Очередные доски, глядящие ему в лицо из темного стекла окна, навевали уже легкую хандру и мысли о том, что в этой коробке вообще больше не было жилых помещений, а, может, она и вовсе предназначалась для таких легковерных идиотов как они. Лешему нос в череп вдавлю... Успокаивающе пообещал себе мужчина, когда наконец обнаружил долгожданную пожарную лестницу, ну и квартирку за следующим окном. Отлично. Конечно, было бы куда скорее просто-напросто спуститься вниз по ступеням и дать деру, покуда легавые не опомнились, но сделали они это гораздо раньше - патрульная тачка стояла аккурат под тенью ботинок Берка, который разве что - передохнул на металлической конструкции, секундно обдумав, что ему теперь нахер делать. Идея, если и была довольно экстравагантная, то другой он попросту не имел. Как вскрываются рамы подобной модели было ему известно еще со времен школьной скамьи, едва ли не с уроков трудов, если они, к тому же, и не были его ровесниками, а потому Мэд ловко и с душераздирающим дребезгом поднял фрамугу, поскорее спрыгивая с подоконника на пол и стараясь самому не вякнуть чего матерного характера от того пронзительного вскрика, который заставил его лишний раз вздрогнуть.
Мэд

«Иди домой» - говорили ей, выталкивая в спину за двери гостеприимного морга и она даже не расстроилась, взмахнув на прощание рукой, пожелав счастливо оставаться и не сильно увлекаться срочным разбором картотеки, среди полок которой еще с утра приметила притыренный пакет с утрамбованным по пластиковым контейнерам праздничным столом, рассчитанным исключительно на дежурившую в эту ночь смену, и никак не на припозднившихся коллег, у которых по воле случая и странной любви начальства в Сочельник и еще на два вечера после были проставлены выходные. Медея расстроилась? Нет. Обрадовалась? Тоже нет. Она едва ли вообще предавала этому празднику хоть какое-то значения, будучи не особо знакомой с ним еще и в пору беззаботной юности, а оттого и не приобретшего в ее сердце любви. Напротив, после событий трехлетней давности Сфорца приобрела привычку и вовсе избегать общественных мест, включающих в себя магазины, бары, рестораны, где существовала хоть малая толика вероятности оказаться в толпе людей, сведенных с ума предпраздничной суматохой. Подарками для близких друзей она запасалась заранее, благо все ее знакомые не были против получить в качестве презента перевязанную алой лентой бутылку.
Мэдея

Дождь не может быть вечным

- О, это был бы интересный бизнес, - Нина снова рассмеялась. – Зонтики из прагматичного реализма, с самыми разными рисунками. Есть для реалистов, есть для пессимистов, есть для оптимистов. Я бы развернулась, - удивительно, но возможность быть неузнанной и не носить ярлыка «доктор Мур, судебно-медицинский эксперт» творила чудеса. Нина несла какую-то ерунду и, что удивительно, ей это нравилось. Она так давно не выбиралась из скорлупы официальности, что уже успела позабыть, что внутри. – И не говорите! – с нарочитой серьезностью покачала головой женщина, усилием воли душа смех, так и рвущийся наружу. – Мало того, что экология портит русалок, так еще и молодежи взбрело в голову подражать людям. Вы не поверите, что они только не делают, чтобы вместо прекрасных хвостов заполучить две ходули и носить каблуки. Наивные! – Нина все-таки не выдержала и снова рассмеялась. Заливисто, весело, как девчонка. Дождь разогнал всех по домам и кафешкам, так что в парке было только двое насквозь мокрых безумцев. Женщина подняла руку, убрала со лба налипшие на него мокрые волосы и тыльной стороной ладони вытерла мокрые щеки.
Нина

Девушка поддерживала каждую его шутку и даже развивала легкомысленную тему ни о чём. Её заразительный смех приятно разливался внутри мужчины мягким теплом, и даже пронизывающий насквозь холодный небесный душ, был ни в состоянии заморозить ни самого мужчину, ни его прекрасное настроение. Нина ни придиралась, как большинство знакомых Блумберга, к его любви поребячиться. Её скорее, наоборот, расслабляла такая атмосфера непринуждённости и невинного детского веселья. Часто случается так, что среди всех твоих многочисленных друзей, приятелей и просто знакомых совсем немного общего с тобой, а тут совершенно незнакомая девушка, абсолютно случайное знакомство – и оказывается кое в чём близкой по духу. Хотя, возможно, люди зря недооценивают интуицию. Ведь не зря же Карла притянуло к ней.
– Не переживайте, мы с вами так часто смеёмся, что замёрзнуть я точно не смогу. И мне даже жарко, – Карлу показалось, что Нина чувствует некоторую неловкость, получив куртку от малознакомого человека. Может быть, они весело болтают и смеются, но это вовсе не значит, что они стали друзьями.
Карл

nothing but the truth

Ты едешь в суд и точка. Ну что за пиздец-то, а?
Киган больше не спрашивал, почему именно он, босс дал весьма исчерпывающий ответ, и поэтому ровно через день после состоявшегося короткого, но весьма продуктивного разговора, он с сомнением вытащил на свет божий свой единственный пиджак и теперь критически осматривал его. Дочь была в школе, чтобы дать ценный совет по поводу внешнего вида отца, и Кигану пришлось справляться с этой нелегкой задачей самостоятельно.
В чем там в суды ходят-то? Он в душе не имел, как принято одеваться на столь сомнительные предприятия, так как обычно они обходили его стороной. Но на этот раз судьба распорядилась иначе и навязчиво пыталась запихнуть его в строгие брюки, кое-как поглаженную рубашку и, конечно же, тот самый пиджак. При более внимательном изучении, Киган обнаружил, что этот древний предмет гардероба не только находится в весьма плачевном состоянии, но и рискует вот-вот потерять одну из пуговиц. Надо срочно спасать старого друга, а то как бы потом не пришлось спасать себя.
Киган

Взять под контроль внезапно решившие проявить себя эмоции, и сосредоточится на деле своей подруги, а не на том, который когда-то мог стать ближе, но не сложилось. Зачем возвращаться к тому, чего не произошло? Зачем заставлять себя думать о человеке, с которым у нас ничего не получилось, и почему не могу вернуться к судебному разбирательству, а не к человеку, который сейчас с таким честным, открытым лицом стоит на месте свидетеля, и клянется говорить только правду? Какого черта вообще он оказался на месте аварии... Впрочем, как он там оказался, стало понятно после того, как Киган заговорил, слегка раздражая слуховую систему своим мягким баритоном, от которого захотелось встать и покинуть место. Чувствую как Лаки коснулась моих пальцев, и чуть сжала. Я их знакомила, а память  у моего вица - на уровне фотоаппарата, и понимает она меня  куда лучше, чем я сама. Именно Лаки была единственной, кто поддержал мой отлет, и мое отсутствие, кто поддерживал в клубе дисциплину в мое отсутствие, при этом не стремясь занять мое место.
Сэм

too close

Так, соберись, тряпка. Он хочет что-то сказать. Я поднимаю на него глаза и вся обращаюсь в слух. По нему видно, что это что-то важное и что-то очень значимое для нас обоих. Я подаюсь вперед, чтобы лучше его слышать. Но тут на горизонте вырисовывается очередной кадр, которыми эта вечеринка пестрит. Складывалось ощущение, что Маршалл просто звал всех подряд, даже не разбирая, кто перед ним. Еще хуже было то, что все они, в общем-то, знакомы между собой прямо или косвенно. У них есть общие темы и воспоминания. Они могут задавать друг другу вопросы в духе «а как там Джесс?», и это не вызовет диссонанса и смущений. Потому что, если я спрошу у того вон чувака в углу, как поживает его жена, он очень удивится. Ведь мы даже косвенно не знакомы. Он не знает, кто такая Эмили Хилл. И мало кто здесь это знает. Если быть честными, то только один человек в этом помещении способен без труда вспомнить мое имя и не строить из себя всезнайку, который увлекается чтением моих статей, сидя на горшке. И этот человек сейчас держал меня за руку. То есть уже не держал. А вот теперь снова держит.
Эмили

Эллис считал шаги – раз, два, три, восемь, одиннадцать, - памятуя о том, что перебирание в уме порядковых чисел, по заверениям психологов, помогает успокоиться. Рука Уильяма, сжимающая ладонь Эмили, будто закостенела. Если бы конечность каким-то чудом оторвалась от тела девушки, Уилл по инерции пробежал бы ещё пару метров, прежде чем заметил, что что-то не в порядке.
Хилл пыхтела, цокала каблуками, бряцала украшениями – всё за спиной Эллиса. Он слышал, что Эми пытается за ним поспеть, но темп ходьбы не сбавлял. Как обычно, когда случалось что-то, действующее на нервы и выводящее из спокойного эмоционального состояния, Уильяму было необходимо действовать, в данном случае хотя бы быстро передвигаться. Даже когда Эми споткнулась, окликнула его и дернула за рукав, Эллис всего лишь мысленно отмахнулся. Не хочет он ничего ждать. Не хочет останавливаться. Но пришлось.
Вопросы Эмили, гневные и обиженные, полетели ему прямо в лицо, которым он имел неосторожность развернуться к девушке, отпустив её руку.
Уильям

Рипли
посмотреть

Уильям
посмотреть

Амелия
посмотреть

Джонатан
посмотреть

Дейна
посмотреть

Сэм
посмотреть