Брайан Монахан // 11-12 лет  // ренегат // лучший сын

W   A    N    T    E   D
D   E   A   D          O   R          A   L   I   V   E▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲

Продолжая кампанию по восполнению ренегатов в наших рядах

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
michael socha

» имя, возраст: Гейл (Gale), 25+ » принадлежность: Человек или носитель » профессия: До войны - на выбор Nowadays - член отряда партизан В будущем - вероятно, главный штаб

» способность: Астральная проекция / Адреналиновая вспышка vs. твои предложения » сторона: Ренегаты » статичное изображение: Touch me

► ладит с компьютерами, не ладит с законом - got it?
► отличный снайпер;
► любит мотоциклы;
► любит шутейки и шутит их в любом месте в любое время;
► бисексуален;
► мы с тобой - the hell of a напарнички и goddamn team;
► ты должен был быть овердраматичным персонажем, но каждый раз, когда я упоминаю тебя нпс-ом в постах, это превращается в стендап;
► исходя из предыдущего пункта возможен овердраматичный слэш 50/50, зависит от твоего желания, но параллельно или нет мы будем бесконечно угорать;
► есть вероятность нашего с тобой «переезда» в главный штаб в будущем не столь отдалённом;
► образ персонажа одним словом - гопота бандит
► идеи для игры: любые совместные задания, разговоры по душам, планомерное сближение, пиздилово и всё что захочешь

Бонус

Низкосортные гейские мемы

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
cillian murphy

» имя, возраст: Роберт Фаулер (Robert Fowler), 30-40 » принадлежность: Человек или носитель » профессия: До войны - военный корреспондент, офицер полиции Nowadays - журналист в IRB

» способность: Шестое чувство / Видение будущего vs. твои предложения » сторона: Ренегаты » статичное изображение: Push me

► работали вместе в полиции штата Иллинойс (ты, я и Камилла);
► стебёшь меня по поводу и без 24/7;
► дотошный и придирчивый, ни одна деталь не скроется от твоего взгляда;
► в силу предыдущего пункта знаешь всю мою подноготную;
► кличка «пёс» за журналистский нюх;
► ирландец;
► талантливый лжец и манипулятор;
► слабость - сделки и пари;
► обожаешь пончики;
► куришь травку;
► большая часть из перечисленного менябельна;
► образ персонажа одним словом - журналюга
► идеи для игры: 1-2 эпизода в прошлом, 1-2 в настоящем, а там посмотрим;
► персонаж без сильной привязки к личной ветке

(!) Минимальные системные требования:
► надёжность (пришёл - не пропадай, уходишь - предупреди);
► активность (минимум пост в неделю, держать связь);
► инициатива (персонаж на 90% твой, не бери роль, если не заходит, а если заходит - развивайся, ограничений нет)

► внешности и имена не менябельны
► Гейл упоминался в игре не единожды, Фаулер - эпизодически
► я клёвый, приходи

п р и м е р    п о с т а

Bear's Den - Mother / Jenny Wilson - The Partisan
По дороге на задание Фостер ставил перед собой чёткую задачу: найти, скрутить, доставить. Партизаны - ценные многофункциональные бойцы и наиболее удобный инструмент для тыловой атаки, но стоит им просчитаться, как Штаб поднимет лапки и найдёт замену утраченному. Ведь главное - чтобы механизм работал и дальше, да? Большая Ебучая Машина Войны.

Фостеру не хочется стать следующей шестерёнкой под замену, но Ганна своими, такими несвоевременными, назиданиями значительно портит ситуацию.

Четыре секунды - вдох, четыре - назад. Военное дыхание. Стабилизация ствола в руке. Рейган Фостер - машина войны.

- Да брось ты эту пацифистскую хуйню, - выплёвывает Рейган вместо того, чтобы взять цель на болевой и затолкать в машину. - Хватило и одного «миротворца», чтобы понять, что войну уже поздно останавливать. Сколько их там? Сотня хиппарей против трёхсот миллионов? У Шоу перебили всю семью, и она либо сумасшедшая, либо лжёт всей стране в лицо.

Два года назад единственным, что его волновало, было желание глотнуть дерьмового кофе в перерывах между нейтрализацией вооружённых столкновений. Чем накормить названого сыночка и не дать радикальным мыслям поселиться в его кудрявой голове. Как удержать на плаву участок, который с каждым днём, с каждым полицейским-перебежчиком разваливался на части. Как угадать, в какой район Чикаго в следующий раз упадёт снаряд.
Два года назад он и представить не мог, что поднимет дуло винтовки на собственную мать.

- Ты говоришь, как она. Призываете ренегатов закрыть глаза на зверства этого... узурпатора, на смерть тысяч людей в катастрофах, которые можно было предотвратить, просто прислушавшись к Риндту. Так нет же. Закрыть, обвинить, уничтожить всё то, что очерняет репутацию действующей власти. Бюрократы, - Фостер сплёвывает под ноги. - Здесь уже нет никакой идеологии - только борьба за выживание. Элдерман полстраны похоронит за свои принципы, и мне теперь что, сложить оружие и пойти раскурить с жёлтыми трубку мира? Тебе напомнить, как умер дед? Хочешь ещё жертв? Ах да, - невесело усмехнувшись, партизан возводит глаза к потолку. - Ты же плевать хотела на всю свою семью.

Фостер чувствует, как его несёт, но остановиться уже не может. В наушнике слышится назойливый голос Гейла, и Рейган раздражённо вырывает проводок из уха. Шэридан так и стоит с пушкой за спиной Ганны, не зная что делать.

- Может, ты и обвела вокруг пальца своего бойфренда, - он оборачивается на секунду, чтобы окинуть презрительным взглядом тело под ногами, и пинает того носком в плечо, - но со мной не прокатит.

Глядя на мать, Рейган видит другого человека. Женщина, вырастившая его смелым и честным, всегда становилась на сторону справедливости. Не было случая, когда он испытывал стыд за неё, даже когда она журила его за сущие мелочи. Та женщина сделала бы всё возможное, чтобы спасти страну - пусть не свою, но ту, в которой родился и вырос её ребёнок. Она встала бы на защиту народа, среди которого им обоим ещё жить. Если повезёт.

А им, наверное, уже вряд ли когда-нибудь повезёт.

Похоже, настоящая Ганна Фостер воюет где-то на периферии, умело избегая всеобщего внимания. А эта женщина - не его мать, а лишь очередная вигилантская уловка.

Когда из её уст звучит запрещённое, забытое и похороненное имя, Фостер вздрагивает и позволяет отвести дуло винтовки в сторону. На секунду - и это длилось всего секунду - внутри зародилась необъяснимая надежда, что его мама - его умная, гениальная мама - что-то знает о Финче. Что он скрылся в лесах, служивших ему домом с малых лет, а вовсе не умер в них, пока Рейган считал ворон в Денвере. Что она сейчас расскажет ему об этом, пообещает отвести к нему. И Фостер бросит оружие к её ногам, вложив в материнские руки символическую цепь, завязанную на его шее.

Фостер выхватывает из кобуры револьвер, заряженный шестью тибериумовыми патронами, таким образом придавая угрозе неизбежно личный характер. Винтовка виснет на плече.

- Финч мёртв, - он делает шаг вперёд, приставляя дуло «Миротворца» ко лбу Ганны; она отступает и поднимает руки, взволнованно дыша - явно не ожидала. - Твои кореша тогда перебили весь отряд, и если ты скажешь ещё хоть слово про сраные идеалы, на допрос поедешь с простреленным коленом.

Вдох на четыре счёта - Рейган образцовый солдат, словно с фотографий на сайте Минобороны. На лице не дрогнул ни один мускул, в то время как всё нутро дрожало от осознания возможных последствий. У Рейгана два пути, и оба катастрофически херовые. Это утро поставит крест на ком-то из Фостеров, и, похоже, на этот раз мать не поможет ему в трудном выборе.
via [p.426] я твой

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
lily james

» имя, возраст: Clementine "Clem" Hodgins, 26 Клементайн "Клем" Ходжинс » принадлежность: носитель. » профессия: в прошлом: бармен, певица. в настоящем: член боевой группы в гл. штабе.

» способность: абсорбция материи. » сторона: ренегаты. » статичное изображение: ссылка.

- Что, серьезно Клементайн?
- Клементайн, да-да, я в курсе про песню, даже не начинай. У моей матери весьма своеобразное чувство юмора, скажу я тебе.

» Мало кто знает, что у тебя, моя милая Клем, мать - алкоголичка, которую ты не видела лет эдак с восемнадцати. Ты по сей день всем рассказываешь истории о ней - об известном археологе, которая на протяжении долгих лет искала доказательство своих исследований, поэтому укатила в Южную Америку и где-то там затерялась, - "конечно, мы с ней часто созваниваемся, ну, а если телефон не ловит, то она умудряется посылать мне письма". Отец у тебя британец и это - единственное, что ты про него знаешь; ни имени, ни те более фамилии тебе так и не удалось разузнать, потому что в соответствующей графе свидетельства твоего рождения пусто, а мать категорически отказывалась давать тебе эту информацию.
» Всю свою жизнь ты провела в Сиэттле и ты его ненавидела, потому что тебе вечно не хватало солнечного света. Но ты не унывала, ты всегда знала, что стоит окончить школу, как ты свалишь из этого городка и начнешь строить свою жизнь - идти к своей мечте. Ты всегда хотела стать знаменитой певицей, на свои же заработанные деньги купила гитару, которую прятала в доме своей подруги, испугавшись, что мать найдет и променяет на очередную бутылку водки. А потом, когда ты наконец-то окончила школу, то собрала маленький рюкзак, прихватила гитару и свалила в огромный Нью-Йорк.
» Там ты встретила какого-то парня, влюбилась в него и почему-то отложила свою мечту в сторону, искренне веря в то, что тебе встретилась твоя вторая половинка. В итоге, он разбил тебе сердце, украл твою гитару и исчез, а ты осталась ни с чем. Именно тогда, каким-то странным образом тебя занесло в Коннектикут - "а тут жить дешевле, нежели в Большом Яблоке" сказала ты мне, когда мы впервые встретились. Ты работала официанткой в кофейне, неподалеку от Йельского Университета и всё время шутила на тему того, что я слишком много учусь, и скоро у меня голова лопнет.
» Через меня ты познакомилась с Кевином и Спенсером. Последний в тебя влюбился, а вот первый вечно его дразнил по этому поводу. Но ты всегда смеялась, шутила, не воспринимала это всерьез, то и дело рассказывая нам о том, что хочешь уехать в Лондон и там построить музыкальную карьеру. Я знала про твоих родителей и не могла понять, откуда в тебе была эта уверенность, что ты найдешь отца, не зная ничего про него. Но ты знала, ты была уверена в том, что стоит вам столкнуться на улице, то ты обязательно его узнаешь.   
» Когда мы с ребятами выпустились из университета, то жизнь нас всех развела. Мы умудрялись созваниваться, иногда писали друг другу длинные письма, а порой и вовсе встречались. Незадолго до начала войны ты сказала, что уезжаешь в Лондон и когда начался беспорядок, то я до последнего думала, что ты на другом континенте. Но мы с тобой встретились в побочном штабе Фарго, а потом вместе перешли в главный штаб.

» Клем, ты - очень яркая, веселая, жизнерадостная и позитивная. Ты всегда продолжаешь верить, вопреки всему, что происходит вокруг. Ты точно знаешь, что всё будет хорошо и это всегда восхищало меня.
» У нас с тобой очень странная дружба, честно говоря. Ты - единственная девушка, которую я могу называть своей настоящей подругой. Я доверяю тебе, я готова последовать за тобой и я знаю, что ты всегда поддержишь меня, даже если этот мир решит рухнуть. И я знаю, что во многом именно из-за меня ты пошла в боевую группу.
» В главном штабе наша компания снова собралась, что не может не радовать. Мы прекрасно понимаем, что сейчас происходит, но стоит нам собраться вчетвером, как создается иллюзия, что всё как прежде...

» все пункты можно и нужно обговорить. я могу рассказать вам много интересных деталей про каждого из них. отношения между персонажами тоже точка отсчета и это не значит, что вам обязательно нужно придерживаться "схемы"
» мне очень важно, чтобы персонажи в первую очередь были интересны вам, поэтому я всячески помогу вам - с деталями, историей, даже в плане смены способности, побрейнштормить и прочее, не говоря о том, чтобы наделать кучу графики.
» в остальном, я буду всячески баловать вас, носить на руках, и вообще 

п р и м е р    п о с т а

- Может и мне сделать себе такой же? - ярко-синяя краска стекает вниз по указательному пальцу, а Тэдди лишь поднимает глаза на сидящую напротив неё Джолин. В белобрысых волосах Сарджент, подобно яркой ленте горит синяя прядь волос, которую Саттон сама же покрасила секундами раннее, - Тебе очень идет, Лин-Лин, - заключает она, как будто это впервые, словно такого ещё не был в их родном Фарго, - никаких ночных посиделок, когда пальцы рук готовы были вот-вот отвалиться от холода, а они с Джолин всё продолжали грезить о горячем шоколаде с плавающими в нём зефирками.
– Как ты думаешь, Лин, мы здесь надолго? - краска растекается по ладони, стекая вниз по запястью, но от чего-то Саттон не спешит вытирать её, продолжая наблюдать за её движением как завороженная, - А? – снова поднимает взгляд на подругу.
- Не знаю, - искренне признается Сарджент – за это она её и любит. Джолин никогда не станет врать, придумывать какие-то небылицы про несущественное красочное будущее, - она скажет прямо, что просто не знает надолго ли они в Миннесоте. – Но, Тэдди, - пауза, - какая же теперь разница? – дни в Фарго остались позади, они обе прекрасно об этом знают, и их уже никогда не вернуть.
- Мне не хватает нашего штаба.
Саттон не отвечает. Она знает, что Джолин поймет.
Они уже третий месяц в главном штабе. Но он до сих пор не стал им родным.

***
С любым другим человеком, было бы куда легче – картинно закатить глаза, выдать своё «фрф» и бросить косой взгляд на мерзопакостную личность, которая имела неосторожность так не вовремя оказаться на пути у Саттон. С Сивером дела обстояли иначе, что в конечном итоге выводило из себя канадку куда больше, чем если бы он всё время маячил у неё перед глазами. Парадокс состоял в том, что насколько бы охотно Теодора не утверждала, что для них обоих будет лучше держаться друг от друга подальше, настолько судорожно она выискивала его ершистый затылок в толпе, стоило ему потеряться из виду, - особенно тогда, когда где-нибудь в штабе разносилась новость об «очередной потере» ренегатов. Но стоило ей только наткнуться на его наглую физиономию, как желание огреть его палкой, - а лучше, лопатой, - с геометрической прогрессией росло внутри неё, поэтому она поскорее убиралась куда подальше, ведь Тэдди Саттон не любила разбрасываться словами на ветер. И именно она сказала, что им надо вести себя как двум взрослым людям.

Благо, в главном штабе не приходилось скучать. Несмотря на пометку «новичок. обращаться осторожно. желательно, не убить при первой же вылазке» (нет), у Теодоры хватало забот, поэтому мысли о Сивере одолевали её не так часто, - за несколько секунд до того, как она наконец-то вырубится после тяжелого дня, и где-то между «Саттон, за снаряжением» и «держись рядом», что она слышала постоянно – от людей выше по званию, по росту, и так далее. В этом водовороте безумия, ей удавалось выкрасть пару минут для того чтобы встретиться с Норманом, подергать его по старой привычке, - а на деле лишь для того, чтобы убедиться в его сохранности, - и снова вернуться к своим делам. Честно говоря, как бы сильно ей не хватало брата, Саттон была рада тому, что они с Уордом не так часто пересекаются, - раньше им никогда не приходилось работать вместе, и что-то подсказывало Тэдди, что это не обещает быть незабываемым опытом, учитывая привычку Нормана трястись по любому поводу.

- Саттон! – канадка оборачивается на голос Аргуса, отчаянно борясь с соком в картонной упаковке, от которой трубочка отказывалась отдираться, - Ты же у нас точно терракинетик? – вопрос заставляет Теодору отвлечься от своего занятия и вопросительно изогнуть бровь. – Не смотри на меня так, я просто должен удостовериться, что информация правильная. Ну, значит, ты мне и нужна, идём за мной.
- А что такое? – шагая рядом с Аргусом, который значительно выше неё, спрашивает Тэдди.
- Дай-ка сюда, - мужчина тянет руку в сторону сока в руках Саттон, но так и не успевает выхватить её, потому что канадка вытягивает руку в противоположную сторону и лишь склоняет голову набок, - Ну и реакция. Я же помочь хотел?
- А мне не нужна помощь, - улыбаясь своей очаровательной улыбкой, уверяет она его, - Понимаешь, мне очень важно чтоб было аккуратно, а не как… принято у… - она не заканчивает фразу, лишь пожимает плечами, осторожно отклеив трубочку от упаковки и снова поднимает на Аргуса свой взгляд. – Ты так и не сказал, что у тебя там и при чем тут терракинез…
- Ах да, - хлопает он себя по лбу и усмехается, - тут одно дело, в котором пригодится твоя способность. Надо выкопать закладку в соседнем штате, который оставил один из наших информаторов. Ничего сложного, просто нужно чтоб всё было быстро, эффективно и главное – чисто. Короче говоря – это по твоей части, надо чтоб никаких следов не осталось. Ну а поскольку такими делами занимается разведка, то тебя пристроят… - на слове «разведка» Тэдди уже начинает чувствовать неприятное щекотание нервов, - к одному парню… - «новая волна» щекотки, - у него, конечно, характер не майского одуванчика, но, - «но»…
- Скажи мне, что он – метр пятьдесят ростом, толстый, смуглый и волосатый, а?
- Что ты… что? - удивляется мужчина, совершенно выпадая из разговора. - Да это Сивер. Расти Сивер…
- А жаль, в детстве я любила гномов, - пожимает Тэдди плечами и выдыхает, наконец-то проткнув картонную упаковку трубочкой.
- Какие гномы? Ты про что, Саттон?

***
Конечно, Теодора первая пошла за снаряжением, поскольку ей явно не хватило установленного времени на то, чтобы смириться с тем фактом, что им с Расти придется не просто находиться в одном пространстве на определенное (а может и нет) количество часов, но и работать в паре, - потому что, как ни крути, а они не дети и на время придется забыть о своих «фи». Но, учитывая то, что в прошлый раз им хватило всего несколько минут, чтобы перейти с «какими судьбами?» на «никто тебя не спрашивает, ясно?», то день обещал был насыщенным.
Саттон невозмутимым взглядом следовала всем указаниями, не обращая внимание ни на лишние (по её мнению) вещи в рюкзаке, ни на то, что она хаотичным образом прошлась по всем карманам вот уже во второй раз, словно искала что-то конкретное. На деле, Тэдди ничего не искала, просто в первый раз её движения были скорее машинальными, поэтому она даже и не запомнила что куда положила. Убрав за пояс свой глок 26, который часто называли "Baby Glock", Саттон ещё раз окинула взглядом рюкзак и вздохнула. По большому счету, она не особо волновалась из-за снаряжения, потому что задание было не самым сложным, и риск столкнуться с вигилантами – весьма низким. Но даже в этом случае, Теодора полагалась на свою способность, что, возможно, не совсем рационально, но вот по мнению Саттон, куда лучше придавить кого-то грудой земли, нежели проделать в нём дыру.

- А это для чего? – кажется она всё же пропустила речь о «маскировке», учитывая удивленный взгляд Тэдди.
-  Будешь косить под охотника, Саттон, - усмехается Аргус.
- Я люблю животных, - совершенно серьезным и непреклонным голосом отвечает Тэдди, одарив интенданта недобрым взглядом.
- Поэтому и говорю – «будешь косить».
- Ты не понял. Я люблю животных. Я не стану их убивать даже для маскировки… - похоже, на этом моменте с трудом держится, чтобы не разорваться от смеха, но вот Саттон вообще не до смеха.

***
Вообще-то, умный человек обязательно оставил бы письмо Джолин, - не Норману, а именно ей, - в котором объяснил бы, что если не вернется, то не стоит винить кого-то левого в её пропаже – сама виновата, что напросилась, неймется, и вообще - у неё явно что-то не то с головой, если она позволяет Сиверу трепать ей нервы одним своим появлением в её жизни.
Умный человек не стал бы зацикливаться на всей этой чепухе, которая уже давным-давно должна была остаться в прошлом, - лет эдак пятнадцать тому назад, потому что даже слоны забывают обиду спустя столько времени.
Умный человек додумался бы, что может быть…
Итог один – Тэдди Саттон противоположность «умного человека».

Саттон приходит на точку сбора с невозмутимым выражением лица. Предварительно завязав волосы резинкой, она то и дело поправляет указательным пальцем челку, которая лезет в глаза, - надо бы попросить Джолин, постричь её, но это уже потом. По её виду и не скажешь, что она где-то минут двадцать (может двадцать пять) мерила комнату шагами, словно собиралась проложить в ней туннель – к тому же, и без всяких инструментов. На самом деле, Теодора категорически отказывалась понимать, почему её настолько бесит не только наличие Сивера в своей жизни с недавних пор, но и то, что возможно (!) это их общее задание может стать поводом как-то сгладить острые углы и перестать игнорировать друг друга в коридорах. На большее Тэдди не рассчитывала, - или «старалась» не думать об этом, - но что ни говори, а это избегание друг друга начинало действовать на нервы, несмотря на то, что сама Саттон вполне неплохо справлялась с этой игрой. И, тем не менее, она ничего не могла с собой поделать и даже несмотря на все рациональные «а может», Теодоре всё равно казалось, что в лучшем случае с задания вернется только один из них.

И вот стоит ей только сделать вдох и убедить себя в том, что она будет вести себя как «взрослый человек», как на горизонте появляется Растин Сивер, при этом радостно покачав ключами в воздухе. Первая мысль Саттон – выбить ему зубы этими ключами, но она быстро отгоняет от себя эту картину, повторяя про себя, что не стоит быть кровожадной, когда ренегаты и так в меньшинстве, а каждая жизнь одного из них – бесценна.
Тэдди только открывает рот, чтобы сказать что-то колкое, когда слышит его «если мы разделимся или меня выведут из строя», и, надо сказать, эта фраза моментально меняет её внутренний настрой. Не настолько чтоб это было заметно, но, всё же.
- Если ты думаешь, что я брошу своих, то ты совсем уже не знаешь меня, - на самом деле, голос канадки совсем спокойный, даже ровный, словно речь идет о тосте с джемом, а не об исходе операции. На деле, она прекрасно понимает, что Сивер не вкладывает особого смысла в этих словах, поскольку это простая договоренность – спасаться самому, если вы с напарником разделились. Им повторяли это раз сто, если не больше. Только Саттон и тогда, и тем более сейчас плевать на это всё хотела. В мире мало людей, которых она бросит в беде. Ещё меньше тех, кого она не бросит даже под угрозой смерти. Нравилось ей это или нет, но Расти был в числе последних.

- Да поняла я, не смотри на меня так, - моментально добавляет она и плетется вслед за ним. Конечно, Тэдди не в восторге от того, что на сегодняшний день именно Сивер и считается «главным» в этой операции, ну, что поделаешь, - всё запомню, запишу, нарисую карту если надо, бла-бла-бла… - бубнит она себе под нос, передразнивая Расти и полностью игнорирует его последнюю фразу, которая судя по всему должна была задеть её .

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
grant gustin

» имя, возраст: Kevin Wilkins, 30 Кевин Уилкинс » принадлежность: носитель. » профессия: в прошлом: архитектор. в настоящем: искатель в гл. штабе.

» способность: дубликация. » сторона: ренегаты. » статичное изображение: ссылка.

- Тебе подойдет моя фамилия. Теодора Уилкинс, Тэдди Уилкинс. Весьма неплохо звучит.
- Ты головой ударился что ли?
- Да нет, просто я пока не встречал женщину, которая терпела бы меня на протяжении стольких лет.
- Милый, я, конечно, тебя люблю, но, поверь мне, будь я твоей женой, то я бы тебя пристрелила.
- И ты туда же? Вот черт.

» Ты у нас родился с серебряной ложкой во рту. Единственный отпрыск ну очень богатых людей, с которым носились с самого детства. Впрочем, к счастью, тебя не испортили, иначе мы с тобой никогда бы и не поладили, но об этом позже. У тебя всегда было всё, что ты хотел - самые лучшие игрушки, самые лучшие дни рождения (которых потом обсуждали целый год) и, несмотря на отсутствие родительской заботы, ты не так уж и переживал по этому поводу. С малых лет любил конструкторы, строил целые дома и никогда не скучал. В школе был одним из самых популярных детей и даже если прекрасно понимал, что это связано со статусом твоей семьи, ты этого нисколько не стыдился. Именно там ты встретился со Спенсером - маленьким очкариком, который часто заменял твоим друзьям грушу для битья. Ну не любил ты принижать слабых, поэтому заступился за Хогга и полез к нему со своей дружбой. Он и по сей день шутит по поводу того, что ты попросту не мог понять, как это он не обрадовался перспективе стать твоим "оруженосцем", поэтому вечно ему докучал. Но где-то между этими "слушай, ты может и помог мне, но чего тебе надо, математику хочешь списать, а?" и "эй, у меня весьма хорошие оценки!" вы подружились, несмотря на то, что по сей день цапаетесь, а ты ещё любишь дразнить его по любому поводу.
» И в Йельский Университет ты поступил потому, что тебе лень было искать что-то "своё", когда ты мог просто последовать примеру Спенсера. Там же мы с тобой и встретились, хоть и учились на разных факультетах. Познакомились в коридоре, когда мы с Хоггом шли на лекцию, а ты умирал от скуки и просил его наплевать на всё и пойти с ним в кафетерию. Какое-то время ты утверждал, что хочешь "приударить за мной", но, как и следовало ожидать, твой план провалился, потому что я успела отшить тебя, и не раз. Но ты у нас вроде не обидчивый, да и весьма сообразительный мальчик, поэтому понял, что лучше нам с тобой подружиться, а не вот это вот всё. Тогда же наши отношения изменились и если изначально я считала тебя разгильдяем, то потом уже начала доверять. Конечно, это не мешает мне и по сей день подкалывать тебя, особенно когда ты начинаешь дергать Спенсера, но всё же.
» Незадолго до войны ты уехал в Европу - сказал, что это что-то вроде этапа твоей жизни, который надо пройти. Мы со Спенсером проводили тебя и не знали, что связь с тобой будет утеряна надолго. Когда началась война мы предполагали, что ты где-то на другом конце света, но оказалось, что ты в Америке, стараешься найти своих родителей, которых к слову, ты так и не нашел. Из всей нашей компании ты был первым, кто оказался в главном штабе, помогал в строительстве нового и продумывал все необходимые детали. Как же ты был рад, когда в один прекрасный день встретил Хогга, который перевелся из побочного штаба... а потом и мы с Клем вас нашли.
» Ты оставляешь впечатление несерьезного человека, которому на всё плевать. У тебя прекрасное чувство юмора, к которому ты прибегаешь даже тогда, когда всё очень плохо. Когда дело касается твоей работы, то ты конченый максималист. Ты не знаешь, живы твои родители или нет, то больше всего сейчас боишься потерять друзей. Ты достаточно хитер, никогда не идешь на открытый конфликт, но умеешь мстить всем недоброжелателям. Впрочем, если ты спокойно относишься к тому, что кто-то тебя недолюбливает, то врагом своих друзей ты не прощаешь.

Мы с тобой слишком хорошо понимаем друг друга и во многом похожи. Мне всё время хочется оберегать Клем, а тебе - Спенсера. Мы всегда берем на себя больше, чем следовало бы, но, что поделаешь, иначе попросту не умеем. Иногда кажется, что мы рассказываем друг другу куда больше, чем остальным нашим друзьям - к примеру я знаю, что тебе всегда нравилась Клем, что она не была для тебя "просто другом", но зная о чувствах Спенса, ты никогда всерьез не старался ухаживать за ней. В свою очередь ты знаешь о том, что меня до сих пор волнует всё, что связано с Растином Сивером и даже если я не признаюсь в этом, я панически боюсь, что с ним что-то может случиться...

п р и м е р    п о с т а

- Может и мне сделать себе такой же? - ярко-синяя краска стекает вниз по указательному пальцу, а Тэдди лишь поднимает глаза на сидящую напротив неё Джолин. В белобрысых волосах Сарджент, подобно яркой ленте горит синяя прядь волос, которую Саттон сама же покрасила секундами раннее, - Тебе очень идет, Лин-Лин, - заключает она, как будто это впервые, словно такого ещё не был в их родном Фарго, - никаких ночных посиделок, когда пальцы рук готовы были вот-вот отвалиться от холода, а они с Джолин всё продолжали грезить о горячем шоколаде с плавающими в нём зефирками.
– Как ты думаешь, Лин, мы здесь надолго? - краска растекается по ладони, стекая вниз по запястью, но от чего-то Саттон не спешит вытирать её, продолжая наблюдать за её движением как завороженная, - А? – снова поднимает взгляд на подругу.
- Не знаю, - искренне признается Сарджент – за это она её и любит. Джолин никогда не станет врать, придумывать какие-то небылицы про несущественное красочное будущее, - она скажет прямо, что просто не знает надолго ли они в Миннесоте. – Но, Тэдди, - пауза, - какая же теперь разница? – дни в Фарго остались позади, они обе прекрасно об этом знают, и их уже никогда не вернуть.
- Мне не хватает нашего штаба.
Саттон не отвечает. Она знает, что Джолин поймет.
Они уже третий месяц в главном штабе. Но он до сих пор не стал им родным.

***
С любым другим человеком, было бы куда легче – картинно закатить глаза, выдать своё «фрф» и бросить косой взгляд на мерзопакостную личность, которая имела неосторожность так не вовремя оказаться на пути у Саттон. С Сивером дела обстояли иначе, что в конечном итоге выводило из себя канадку куда больше, чем если бы он всё время маячил у неё перед глазами. Парадокс состоял в том, что насколько бы охотно Теодора не утверждала, что для них обоих будет лучше держаться друг от друга подальше, настолько судорожно она выискивала его ершистый затылок в толпе, стоило ему потеряться из виду, - особенно тогда, когда где-нибудь в штабе разносилась новость об «очередной потере» ренегатов. Но стоило ей только наткнуться на его наглую физиономию, как желание огреть его палкой, - а лучше, лопатой, - с геометрической прогрессией росло внутри неё, поэтому она поскорее убиралась куда подальше, ведь Тэдди Саттон не любила разбрасываться словами на ветер. И именно она сказала, что им надо вести себя как двум взрослым людям.

Благо, в главном штабе не приходилось скучать. Несмотря на пометку «новичок. обращаться осторожно. желательно, не убить при первой же вылазке» (нет), у Теодоры хватало забот, поэтому мысли о Сивере одолевали её не так часто, - за несколько секунд до того, как она наконец-то вырубится после тяжелого дня, и где-то между «Саттон, за снаряжением» и «держись рядом», что она слышала постоянно – от людей выше по званию, по росту, и так далее. В этом водовороте безумия, ей удавалось выкрасть пару минут для того чтобы встретиться с Норманом, подергать его по старой привычке, - а на деле лишь для того, чтобы убедиться в его сохранности, - и снова вернуться к своим делам. Честно говоря, как бы сильно ей не хватало брата, Саттон была рада тому, что они с Уордом не так часто пересекаются, - раньше им никогда не приходилось работать вместе, и что-то подсказывало Тэдди, что это не обещает быть незабываемым опытом, учитывая привычку Нормана трястись по любому поводу.

- Саттон! – канадка оборачивается на голос Аргуса, отчаянно борясь с соком в картонной упаковке, от которой трубочка отказывалась отдираться, - Ты же у нас точно терракинетик? – вопрос заставляет Теодору отвлечься от своего занятия и вопросительно изогнуть бровь. – Не смотри на меня так, я просто должен удостовериться, что информация правильная. Ну, значит, ты мне и нужна, идём за мной.
- А что такое? – шагая рядом с Аргусом, который значительно выше неё, спрашивает Тэдди.
- Дай-ка сюда, - мужчина тянет руку в сторону сока в руках Саттон, но так и не успевает выхватить её, потому что канадка вытягивает руку в противоположную сторону и лишь склоняет голову набок, - Ну и реакция. Я же помочь хотел?
- А мне не нужна помощь, - улыбаясь своей очаровательной улыбкой, уверяет она его, - Понимаешь, мне очень важно чтоб было аккуратно, а не как… принято у… - она не заканчивает фразу, лишь пожимает плечами, осторожно отклеив трубочку от упаковки и снова поднимает на Аргуса свой взгляд. – Ты так и не сказал, что у тебя там и при чем тут терракинез…
- Ах да, - хлопает он себя по лбу и усмехается, - тут одно дело, в котором пригодится твоя способность. Надо выкопать закладку в соседнем штате, который оставил один из наших информаторов. Ничего сложного, просто нужно чтоб всё было быстро, эффективно и главное – чисто. Короче говоря – это по твоей части, надо чтоб никаких следов не осталось. Ну а поскольку такими делами занимается разведка, то тебя пристроят… - на слове «разведка» Тэдди уже начинает чувствовать неприятное щекотание нервов, - к одному парню… - «новая волна» щекотки, - у него, конечно, характер не майского одуванчика, но, - «но»…
- Скажи мне, что он – метр пятьдесят ростом, толстый, смуглый и волосатый, а?
- Что ты… что? - удивляется мужчина, совершенно выпадая из разговора. - Да это Сивер. Расти Сивер…
- А жаль, в детстве я любила гномов, - пожимает Тэдди плечами и выдыхает, наконец-то проткнув картонную упаковку трубочкой.
- Какие гномы? Ты про что, Саттон?

***
Конечно, Теодора первая пошла за снаряжением, поскольку ей явно не хватило установленного времени на то, чтобы смириться с тем фактом, что им с Расти придется не просто находиться в одном пространстве на определенное (а может и нет) количество часов, но и работать в паре, - потому что, как ни крути, а они не дети и на время придется забыть о своих «фи». Но, учитывая то, что в прошлый раз им хватило всего несколько минут, чтобы перейти с «какими судьбами?» на «никто тебя не спрашивает, ясно?», то день обещал был насыщенным.
Саттон невозмутимым взглядом следовала всем указаниями, не обращая внимание ни на лишние (по её мнению) вещи в рюкзаке, ни на то, что она хаотичным образом прошлась по всем карманам вот уже во второй раз, словно искала что-то конкретное. На деле, Тэдди ничего не искала, просто в первый раз её движения были скорее машинальными, поэтому она даже и не запомнила что куда положила. Убрав за пояс свой глок 26, который часто называли "Baby Glock", Саттон ещё раз окинула взглядом рюкзак и вздохнула. По большому счету, она не особо волновалась из-за снаряжения, потому что задание было не самым сложным, и риск столкнуться с вигилантами – весьма низким. Но даже в этом случае, Теодора полагалась на свою способность, что, возможно, не совсем рационально, но вот по мнению Саттон, куда лучше придавить кого-то грудой земли, нежели проделать в нём дыру.

- А это для чего? – кажется она всё же пропустила речь о «маскировке», учитывая удивленный взгляд Тэдди.
-  Будешь косить под охотника, Саттон, - усмехается Аргус.
- Я люблю животных, - совершенно серьезным и непреклонным голосом отвечает Тэдди, одарив интенданта недобрым взглядом.
- Поэтому и говорю – «будешь косить».
- Ты не понял. Я люблю животных. Я не стану их убивать даже для маскировки… - похоже, на этом моменте с трудом держится, чтобы не разорваться от смеха, но вот Саттон вообще не до смеха.

***
Вообще-то, умный человек обязательно оставил бы письмо Джолин, - не Норману, а именно ей, - в котором объяснил бы, что если не вернется, то не стоит винить кого-то левого в её пропаже – сама виновата, что напросилась, неймется, и вообще - у неё явно что-то не то с головой, если она позволяет Сиверу трепать ей нервы одним своим появлением в её жизни.
Умный человек не стал бы зацикливаться на всей этой чепухе, которая уже давным-давно должна была остаться в прошлом, - лет эдак пятнадцать тому назад, потому что даже слоны забывают обиду спустя столько времени.
Умный человек додумался бы, что может быть…
Итог один – Тэдди Саттон противоположность «умного человека».

Саттон приходит на точку сбора с невозмутимым выражением лица. Предварительно завязав волосы резинкой, она то и дело поправляет указательным пальцем челку, которая лезет в глаза, - надо бы попросить Джолин, постричь её, но это уже потом. По её виду и не скажешь, что она где-то минут двадцать (может двадцать пять) мерила комнату шагами, словно собиралась проложить в ней туннель – к тому же, и без всяких инструментов. На самом деле, Теодора категорически отказывалась понимать, почему её настолько бесит не только наличие Сивера в своей жизни с недавних пор, но и то, что возможно (!) это их общее задание может стать поводом как-то сгладить острые углы и перестать игнорировать друг друга в коридорах. На большее Тэдди не рассчитывала, - или «старалась» не думать об этом, - но что ни говори, а это избегание друг друга начинало действовать на нервы, несмотря на то, что сама Саттон вполне неплохо справлялась с этой игрой. И, тем не менее, она ничего не могла с собой поделать и даже несмотря на все рациональные «а может», Теодоре всё равно казалось, что в лучшем случае с задания вернется только один из них.

И вот стоит ей только сделать вдох и убедить себя в том, что она будет вести себя как «взрослый человек», как на горизонте появляется Растин Сивер, при этом радостно покачав ключами в воздухе. Первая мысль Саттон – выбить ему зубы этими ключами, но она быстро отгоняет от себя эту картину, повторяя про себя, что не стоит быть кровожадной, когда ренегаты и так в меньшинстве, а каждая жизнь одного из них – бесценна.
Тэдди только открывает рот, чтобы сказать что-то колкое, когда слышит его «если мы разделимся или меня выведут из строя», и, надо сказать, эта фраза моментально меняет её внутренний настрой. Не настолько чтоб это было заметно, но, всё же.
- Если ты думаешь, что я брошу своих, то ты совсем уже не знаешь меня, - на самом деле, голос канадки совсем спокойный, даже ровный, словно речь идет о тосте с джемом, а не об исходе операции. На деле, она прекрасно понимает, что Сивер не вкладывает особого смысла в этих словах, поскольку это простая договоренность – спасаться самому, если вы с напарником разделились. Им повторяли это раз сто, если не больше. Только Саттон и тогда, и тем более сейчас плевать на это всё хотела. В мире мало людей, которых она бросит в беде. Ещё меньше тех, кого она не бросит даже под угрозой смерти. Нравилось ей это или нет, но Расти был в числе последних.

- Да поняла я, не смотри на меня так, - моментально добавляет она и плетется вслед за ним. Конечно, Тэдди не в восторге от того, что на сегодняшний день именно Сивер и считается «главным» в этой операции, ну, что поделаешь, - всё запомню, запишу, нарисую карту если надо, бла-бла-бла… - бубнит она себе под нос, передразнивая Расти и полностью игнорирует его последнюю фразу, которая судя по всему должна была задеть её .

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
Krysten Ritter

» имя, возраст: Челси*, около 29-34 лет » принадлежность: человек или носитель » профессия: до войны - bounty hunter (охотник за головами) с началом войны - разведчик в главном штабе

» способность: в качестве вариантов: сверхловкость, стальная оболочка, кинетическая конверсия » сторона: ренегаты » статичное изображение: ссылка.

♦ Челси - коренная жительница Нью-Йорка, по ней и скажешь, что у неё в крови были ирландцы, по крайне мере до первого стакана ирландского односолодового виски.
♦ Выросла в Бронксе, в среднестатистической семье, с весьма средними оценками закончила школу и поступила в колледж. Несмотря на то, что Челси всю жизнь была сорванцом, у неё было представление о том, что потом ей в скором времени ей придётся "кормить" свою семью и расчитывать придётся только на себя. Ей было крайне тяжело примириться со своим характером и взяться за голову. В конечном итоге Челси не пошла по карьерной лестнице адвоката или прокурора, а выбрала более брутальную стезю.
♦ Челси - мастер по поиску пропавших должников. Какое-то время она также была поручителем при банке и отлавливала должников за двойную оплату. Она неплохо зарекомендовала себя и имела "чистую" репутацию, среди банков, юристов и полицейских участков.
♦ Нонконформистка. После череды катастроф и слитым в сеть обращением Риндта девушка долгое время не желала обращать внимание на серьёзность ситуации, пусть уже на тот момент и верила будущему лидеру ренегатов, чем распыляла ссоры со своими родными. "Если он им сказал, что эти катастрофы должны были случиться, почему они ничего не сделали?" - это был главный вопрос Челси, на который никто так и не смог ей дать ответа. А даже если бы и дал, то явно не успел до разрушения Нью-Йорка. Челси чудом выжила после подрыва задания ООН. С началом войны довольно быстро присоединилась к главному штабу ренегатов.
♦ За спиной у Челси добротный послужной список по части разведывательной работы, однако в отличии от Делавер, девушка успела "засветиться" у вигилантов при выполнении очередного задания. К концу декабря 2037 года отправилась на поиски пропавшей на задании Делавер. Отыскать подругу удалось, однако вернуться "домой" нет: попали в плен к мародёрам, которые вознамерились продать их вигилантам. Девушкам удалось сбежать, но пришлось изрядно намотать кругов и набить "приключений" на пятую точку по дороге домой.

Пожалуй, что действительно объединило Клэр и Челси, так это общая радиоволна сарказма и трудоголизм ради благого дела. Они должны были познакомиться ещё в Нью-Йорке, хотя бы потому что были завсегдотаями одного и того же бара на Манхэттане, но как-то не сложилось. Единственный случай чуть не довёл девушек до драки, но во время вмешался бармен. Встретились в главном штабе, куда Клэр попала много позже Челси. Обе не отличались дружелюбием, но всё же им свезло сработать вместе и пройти множество операций, что сплотило их за прошедший год на войне. Пусть они и диаметрально разные, но у них больше общего, чем кажется.

для вдохновения

♦ Имя нигде не упоминалось, вы вольны его поменять при желании.
♦ В принципе, образ приближен к образу Джессики Джонс, но мне бы хотелось, чтобы вы не "снимали" его полностью и привнесли что-то своё, как вариант - чуть больше оптимизма и доброжелательности героине, потому как за драматичную часть в нашем тандеме буду отвечать я  потому как это не совсем Джессика и Триш. Нам предстоит выстроить собственную ветку взаимоотношений.
♦ Факты вполне менябельны (не считая последнего абзаца) и нуждаются в дополнении до полной картины, я лишь нарисовала каркас  .
♦ Я "старый гусар" в ролевом мире, и на этапе обсуждения могу попросить вас предоставить пробный пост и свое видение персонажа, дабы избежать возможных неприятных ситуаций апосля.
♦ И по стандарту: грамотность, адекватность, не_внезапно_пропадаемость. Я сама не спидпостер и этого от вас просить не буду, вполне устроит пост в одну-две недели. Единственная исключительная просьба: не люблю и не могу воспринимать ведение игры от второго лица; первое или третье - на ваш выбор.

п р и м е р    п о с т а

А что же мы в частности искали? С чего всё началось? Как мы оказались здесь, посреди пустыни, в краю пыли и металла, между заброшенных зданий и сгнивших трупах, ведомые неясной целью, которая скомкалось в клубок вопросов во время нашего пути? Как мы оказались здесь? Что мы искали?

Забавно, но этот вопрос всегда возникает в голове, когда в какой-то момент чувствуешь себя потерянным. Вопрос ценности и важности того, ради чего было затрачено столько сил – стоило ли это всё того? Определённо, хоть дорога была непроста. Расставшись с Максом Картером на подступах к городу, Клэр, встряхнув рюкзак, отправилась дальше. Конечно, разумнее было бы вернуться, как и говорил Картер, но Делавер не хотела обрекать эту миссию на фатальность. В разрушенном Чикаго было небезопасно, но около 6 дней назад девушка и не знала насколько. Обладая даром к подчинению любых металлов, не считая тибериума, она чувствовала себя защищённо среди этой груды стекла и бетона. Однако вид родного города, где она жила чуть больше 10 лет вызывал в груди щемящее чувство, как вызывает у всякого, кто увидит свой родной дом после пожара. Ни Чикаго, ни Нью-Йорка… У неё больше не было дома. Даже того скромного приюта под мамимой крышей, Сан-Франциско – ничего больше не было. Лишь руины. В такие минуты как никогда лучше чувствуешь одиночество, холодное, всепоглощающее, парализующее. Здесь, по ту сторону стены у неё не было никого - ни отца, ни матери, ни семьи… Ничего. Даже злобного голоса сестры в ухе – коммуникатор сдох ещё во время пути.

Точка на карте показывает рисует маршрут по старой памяти, но проход завален. Клэр смотрит на здание, которое раньше было торговым центром. Похоже ей туда. Придётся перебираться по верху. Когда живёшь в цивилизации, толком и не понимаешь своего счастья передвигаться на общественном или личном транспорте. Путь от окраины до приблизительной середины города, занял у неё чуть больше суток, не считая, естественно, сон. Заброшенные машины, разрушенные дома, завалы из песка и бетона, объеденные трупы. Редкая птица подаёт голос, а к своре одичавших собак лучше и вовсе не приближаться. Патронов осталось мало. Один из пистолетов был утерян. Зато при ней был охотничий нож, полученный уже в дороге. Нужно запастить. Осмотреть… Мёртвых. По последним данным вигиланты начали заходить на разрушенные территории, чтобы начать восстановление, а ещё чтобы занять очередную территорию. И перед тем как дойти до контрольной точки необходимо пополнить запасы. Клэр помнила полицейский участок на Мэдиссон-стрит, недалеко от парка. Ей приходилось обыскивать трупы, однако, когда она оказалось среди вымершей комнаты, не сдержалась: выйдя на воздух её вырвало всем тем немногим, что было в желудке. Устало проморгав, она оперлась на капот неизвестной машины, открыла рюкзак и распределила найденное: скотч, два заржавевших пистолета, ещё одна пачка патронов, дубинка, наручники… Всё это барахло больше им не пригодится. Снег медленно кружился в воздухе и оседал на землю.

Последние четверо суток прошли в кромешной тишине, разбиваемой лишь собственным дыханием и ритмом сердца. Поэтому, когда появились они - мародёры, она была не готова. Она видела их перед собой и собиралась обойти, но попалась, как мелкая рыбёшка в сети. Удар по голове был довольно сильным. Как так произошло, она догадывалась – один из них, видимо, обладал схожей способностью, что была у Логана – поглощение звука. Идеально для того, кто любит прокрадываться незаметно. Сколько она спала, где она находилась, что с ней собираются сделать – она не знала. Смутный гул доносился где-то далеко, пока она чётко ощущала боль в спине несмотря на старый, захудаленький матрац. Попытка пошевелится была встречена болью. Руки были скованы теми же самыми наручниками, что были в департаменте полиции.

Холуй трясется. Раб хохочет.
Палач свою секиру точит.
Тиран кромсает каплуна.
Сверкает…

… монета, другая, стучат кости о столешницу - выживший скот развлекается иными словами. Трое сторожевых псов играют и пьют, наплевав на осторожность и перспективу разбудить пленницу. Трое глупых, пьяных сторожевых пса. Клэр попыталась сесть, зажав челюсти, чтобы не издать лишнего звука. Наручники поддаются ей стразу.
- Ах ты дьявольская псина! 
- Не умеешь проигрывать – не садись играть, пидрила!
Ни звука. Всё нужно делать быстро. Клэр пытается разорвать наручниками верёвку.
- Сыграем на девку?
- Ха, что? Она и так моя!
- Это я её нашёл, дураки! И она моя! Если бы не я, она бы вас по-тихому пристрелила.
- Да, конечно! Заливай мне тут!
- Ты видел сколько у неё барахла с собой было? – вмешался третий голос.
- Да уж видел, интересно, откуда она его накопала… А, впрочем, давай…Эй, Роджерс, ты чего сел как вкопанный?.. Какого хрена?
Залп был громким. Жаль, что одной пулей нельзя убить сразу троих. Клэр выдохнула. Пистолеты упали на бетонный пол.

Вечерело. Вместе с нисходящим солнцем уходило и последнее тепло. Земля была сырая после дождя. Холод подкрадывался под самые кости. Последние две пули в обойме ушли на ужин. Скромный ужин в виде маленького оленёнка, которого еле удалось настичь. Освежевать животное было сложно, хотя бы потому, что это было непривычно, но отвращения, впрочем, не вызывало, подновилась. Костёр разгорелся. Мясо уже пахло. Плевать на все предписания было делом опасным, именно поэтому Делавер забралась на высоту шестого этажа когда-то бывшего офисного здания. Гробовая тишина… Усталость накатила на неё с новой силой, но засыпать пока было нельзя. Что-то мелькнуло в темноте. Показалось? Клэр потёрла переносицу. За эти пять дней ей удалось перерыть не так много материалов. Нужно было вернуться. Завтра вместе с рассветом. Что-то в темноте приближалось… Клэр взмыла вверх перед костром и крепко обхватила чёрный пистолет, который держала наготове.

Эрин Фолкнер // 31 год  // ренегаты  // информатор

W   A    N    T    E   D
D   E   A   D          O   R          A   L   I   V   E▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
Crystal Reed

» имя, возраст: Элизабет "Лиз" Мэддокс, около 25-ти лет » принадлежность: носитель/человек » профессия: студентка архитектурного колледжа; на выбор, можно предположить, что информатор или член побочного штаба.

» способность: Если носитель, то пусть будет какая-нибудь мирная способность вроде: Видение будущего/влияние на поля вероятности/невидимость » сторона: ренегаты » статичное изображение: ccылка

Ферма близ Греймута была прекрасным местом для того, чтобы провести детство. Лиз была третьим ребенком в семье, но не самым младшим, по удивлению. И, вроде бы, семья действительно огромная. Кроме родителей, братьев, сестер у Элизабет с детства была целая орава бабушек, дедушек, теть и дядь. И несмотря на это девчушка большую часть детства была предоставлена сама себе, что позволяло ей вовсю развлекаться и с братьями, и с ребятами с соседней фермы. Да, с семьей особых проблем не было - Лиз, в целом, ладила и с родителями, и с братьями. С самым старшим, Джейсом, ввиду разницы в возрасте, общего контакта практически не было. Со Скоттом же они всё время то цапались, то были не разлей вода. Младшую же сестренку повесили на Элизабет, чему, впрочем, она не особо противилась.

Со временем семья разъехалась кто куда. Джейс женился, Скотт, в итоге, сначала был всё время на гастролях, а потом и вовсе уехал в Штаты. Вот и Лиз осталась одна - младшая была ещё слишком ребенком для того, чтобы Элизабет могла найти с ней хоть какой-то контакт. Впрочем, жизнь шла дальше. Старший брат, в итоге обустроился в США, а родители всё чаще и чаще стали замечать как Лиз похожа на него в своей темпераментности, непоседливости и желании вырваться из Греймута, что давил своей незначительностью. Забыть-то шумный и огромный Лос-Анджелес после первого визита туда она просто не могла. Родители её отпустили, когда Лиз заявила, что хочет учиться в Штатах. Брат же принял её с распростертыми объятиями, помогая обустроиться.

А потом, спустя уже несколько лет весь мир начал катиться куда-то вниз. Вскоре после теракта в Бангкоке, Скотт, не слушая никаких протестов сестры, увез её из Лос-Анджелеса и перевез в Ривертон, штат Вайоминг - тихий городок, подальше от всех возможных центров ожесточенного конфликта. Но конфликты и погромы доползли даже до сюда. А потом, буквально за день до начала войны, брат отправляет Лиз на западное побережье дабы та могла уплыть домой, в Новую Зеландию. Ей не хватило буквально пары часов - порт, в который она направлялась, был захвачен людьми, которые не поддерживали ни одну из сторон - они были просто анархистами. Лиз не удалось сбежать из штатов, а возможности дать знать об это ни брату, ни семье не было. Элизабет, против своей же воли, оказалась ввязанной в войну. 

Любимая младшая сестра. Если в самом детстве Скотт с Лиз всё никак не могли поладить, то ли борясь за внимание родителей, то ли просто не могли найти общий язык. Но когда Элизабет подросла, когда оказалось что из всей семьи они со Скоттом единственные носители да и ещё характеры у выросших брата с сестрой-то очень похожи, то это всё в определенной степени сблизило их.
Для Скотта Лиз младшая сестренка, которую необходимо оберегать и защищать, что порой переходило и определенные логичные рамки. С другой же стороны Элизабет всегда знала как осадить своего старшего брата, успокоить и не дать натворить хрени. Именно она помогала не "словить звезду" из-за резкого карьерного роста и пройти через все жизненные испытания, что подкинула судьба: начиная от проявления способностей, заканчивая терактом на Оскаре, который сильно ударил по Скотту. Лиз единственный человек, которому Мэддокс разрешает нарушать его личное пространство до каких-угодно рамок и называть его "Скотти". Она не самый большой "фанат" известности брата, поскольку ей тоже периодически достается и от друзей, и от всяких папарацци.

Дополнительно: Собственно хотелось бы оставить её именно "Лиз," но имя, как и внешность, можете заменить. Требования к игроку вполне себе стандартные: персонажа любить, холить и лелять, не брать на пару недель и т.д. Главная просьба - если что в игре не устраивает или играть больше вообще не хочется, то пишите сразу. Я кусаться не буду. Дополните биографию деталями и мелочами. Как проявилась способность, как именно Лиз реагировала на начало войны и так далее. Здесь лишь общий костяк.
Пишу в среднем около 5к, скорость полностью зависит от соигрока. Графикой обеспечу, главное приходите с:

п р и м е р    п о с т а

Машина ехала быстрее положенного, а нога давила на педаль газа сильнее, чем стоило бы. Но Скотту это нравилось, черт возьми, как же ему это нравилось! Запах новой машины был прекрасен. Вот сколько он не мог понять, почему другие его коллеги, друзья так восхищались машинами, были готовы потратить весь свой гонорар на новую тачку. Теперь Мэддокс понял почему. Этот запах, скорость, пролетающие за окном деревья ночного пригорода Лос-Анджелеса… они пьянили. Хотелось просто ехать в никуда, сколько есть времени да покуда бензин не кончится. Правду же говорят — нужно попробовать сначала, потом лишь свое мнение составлять. Вот и Скотт если не влюбился в свой новый темно-бордовый спортивный ауди, так точно не был разочарован покупкой.

— Да, Лиз, да, сестреныш, в пятницу к тебе приеду. Не волнуйся. Рассказывай, как там мать? Что она на счёт деда говорит?

Шум двигателя перебивал певучий голос сестры, исходящий из наушника, а за холмом уже виднелось зарево огней Лос-Анджелеса. Оно выглядело просто прекрасно. И он засмотрелся на прекрасный пейзаж, буквально на секунду, стараясь вычленить да оставить в памяти эту игру света на фоне насыщенно темно-синего неба. То что на таких скоростях и секунда бывает фатальной, Мэддокс усвоил лишь сильно позже.

Что что-то пошло не так, Скотт понял слишком поздно. Увидев ярко-желтый свет фар на своей полосе, Мэддокс буквально инстинктивно крутанул руль в противоположную сторону. Машину уже занесло и он буквально не мог ничего поделать с этим. Мэд никогда не был прекрасным, да хоть сколько-нибудь хорошим водителем, а тут… он не мог сделать ровным счётом ничего. Резкий удар и лишь подушка безопасности и крепкий ремень, правильно фиксировавший тело, спасает Фила от сломанного носа и разможенного об руль лица.

Откинув голову, на мягкий подголовник Скотт тяжко вздохнул, пару секунд всё ещё не понимая, что произошло. Гул в ушах едва ли хотел утихать. Но, с другой стороны, он был жив, а это уже хорошо, чувствовал и ноги, и руки, что ещё лучше. Нужно было просто выбраться из машины. По счастью, на дороге не было отбойников да и справа, куда его и занесло, не такой уж и глубокий кювет был. А вот слева, к примеру, был пологий склон, падению куда было бы гарантированной смертью, так что может Мэд и был счастливчиком сегодня. Относительным. Действительно удачливый (или умный) человек в аварию вовсе не попал бы.

- Господи, господи, вы живы? Я уже вызвала копов и медиков. Господи, простите меня. Мне так жаль. Я всего лишь третий день за рулем.  — к окну подскочила женщина, скорее всего водитель того автомобиля, что выскочил на встречку. В ответ Мэд лишь кивнул головой да улыбнулся, что во ночной полутьме было едва заметно.

— Никто не погиб, так что успокойтесь. Но буду благодарен, если у вас найдется бутылочка воды, — на первый взгляд и по первому чувству голова была в полном порядке. Значит можно было и встать. Открыв дверь машины и отцепив ремень безопасности, Скотт вышел, слегка пошатываясь на ногах. То что у него кровоточит левая скула и нос всё-таки задет, Мэддокс понял уже только после того как краем глаза заметил свое отражение в стекле. Вот черт. Через три недели съемки же. Почему-то первая мысль была именно о работе. И лишь вторая о том, что ему стоило бы научиться водить куда лучше нынешнего. И только потом уже, третьей мыслью, Мэд понял что теперь кругленькую сумму придется выложить ещё и за ремонт машины.

---

Уши до сих пор звенели от крика продюсера в трубку телефона “да как ты вообще мог? Почему ты так гнал?” Ну а в следующим же сообщении от него шёл контакт инструктора по экстремальному вождению, по имени Гарри. Если верить Брендону, то этот человек действительно хорош. Мэд сам убедился в этом, после сообщения от его коллеги, Эдгара Мраза, тоже порекомендовавшего этого Гарри. Вот действительно, раз из Эда, человека, который боится действительно всего и вся, этот мастер смог научить управляемому заносу за несколько занятий, то и с Мэддоксом справится.

Так что и откладывать было нечего, благо у него всё равно пока был перерыв между съемками. Вот и Скотт, встав с утра по-раньше и заранее договорившись о занятии накануне через мессенджер, собрался и поехал на другой конец города. Благо машину уже отремонтировали — вмятина была мало серьезная, а в автоцентре работал носитель с даром к управлению металлами, за скорость он накинул пару сотню долларов на чай этому парню.

Но теперь его практически новенький Ауди чувствовался и велся иначе — намного более осторожнее и осмотрительнее. Выше ста не гнал, даже по трассе, где можно и даже нужно больше. Даже паркуясь около мастерской, где и договорились встретиться, Скотт был куда более осторожен, чем обычно. Нервотрепки-то хватило на ближайшую пару недель уж точно.

Выйдя из машины, Мэд не без какого-то странного и извращенного удовольствия вдохнул тяжелый, жаркий воздух затхлой Калифорнии. День выдался больно уж жаркий, даже для середины лета. Асфальт, кажется, на дорогах уже плавился, ровно как и люди, по какой-то чудовищной ошибке выползшие на улицы города прямо под лучи палящего солнца. Фил-то уже изрядно боялся что либо простынет, постоянно пытаясь выжить под холодным воздухом кондера, либо свалится с солнечным ударом, когда начнутся съемки. Включаясь, сигнализация пикнула, а сам Скотт легкой походкой, перекинув через плечо небольшую сумку с документами, ключами от машины и бутылкой от воды, направился в сторону автосервиса через дорогу. Прохлада кондиционируемого помещения была куда приятнее душной улицы, а на удивление белые стены и потолок заставляли на секунду задуматься по адресу ли Фил пришел. Любые, даже самые незначительные сомнения развеяли колеса, бамперы и прочая автомобильная атрибутика развешанная под потолком. Подойдя к стойке, Скотт оглянулся, в поисках хоть кого-то. Как на зло — пусто.

— Кхм, здравствуйте! — Мэд звякнул в звоночек, стоящей на столе, определенно желая привлечь к себе внимание. - Тут есть кто-нибудь? Я к Гэрри пришел, на занятие.

В ожидании хоть кого-нибудь, Скотт коротко глянул в зеркало, висящее над стойкой. Выглядел он, по правде говоря не очень. Несмотря на опрятный внешний вид: выглаженную тонкую светлую рубашку, горчичного цвета штаны да чистые кеды, Мэддоксу всё равно было изрядно стыдно видеть себя в отражении. В первую очередь из-за изрядно опухшего глаза и спекшейся корки крови над ним же.

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
Anne Hathaway

» имя, возраст: пусть будет Стелла, ок. 30 » принадлежность: не принципиально » профессия: актриса, аферистка, муза, ныне - информатор или искатель-вербовщик

» способность: по желанию » сторона: предпочтительно вигиланты » статичное изображение: ссылка

Предположим, Стелла была из тех девочек, на которых мать проецирует все свои жизненные неудачи и комплексы и неизбежно пытается слепить из ребенка принцессу. Пусть ее детство было наполнено всеми этими подростковыми конкурсами красоты, стремлением попасть не то на обложку журнала, не то на сцену, танцевальными студиями и дефиле. Где-то там пусть затеряется и театральная студия и первые серьезные фиаско в виде шквала неудач на заглавные роли.
По некоторым причинам в глазах их режиссера Стелле вечно чего-то не хватало: невинности на Джульетту, робости на Офелию, благородства для героинь Бронте и так далее и тому подобное. Вкупе со старанием, вечные вторые роли породили в ней недовольство профессией, а оно, в свою очередь привело к раннему браку с одним из театральных меценатов, сильно старше самой девушки, но безумно восторгавшемуся ею. Замужество это стало первым в череде её действительных достижений.
Закончилось оно буквально через пару лет, романом девушки с одним юристом, который присоветовал своей возлюбленной уличить её законного супруга в надругательстве над святыми узами и отсудить себе приличную часть его состояния, применив актерский талант уже в суде. Еще через несколько лет этот же юрист оказался разорен Стеллой по той же схеме.
Последним из обманутых её мужчин он не стал, пусть и не со всеми ими она доводила роман до обмена кольцами. С годами, подкрепив собственное обаяние и актерские таланты обширными знаниями в психологии сильного пола, девушка обнаружила, что при правильном подборе рычагов давления, почти из любого можно вытащить изрядные суммы.
К тому моменту, когда миру явил себя Риндт и разразилась проклятая война, у нее на крючке из грандиозного скандала был целый сенатор одного из штатов. После этой аферы она могла позволить себе безбедно прожить до конца дней на собственной вилле на Гавайях, но, увы, начавшаяся неразбериха подвинула все амурные похождения сильных мира сего на задний план. Рыбка сорвалась, а Стелла осталась временно ни с чем. Весьма по-женски обидевшись на революционеров за испорченное дело своей жизни, она постепенно начала помогать сторонникам Элдермана, не теряя надежды на возобновление старого порядка, в котором она снова сможет занять роль очернителя правительственных шишек не за идею, а за деньги. 

Хочу видеть на игре больше ягод со своего поля для разворачивания авантюрных приключений. Потенциально готов быть Стелле одним из объектов провернутой аферы в прошлом с тем, чтобы стать хорошим приятелем в настоящем. Готов занять позицию смиренного ученика на уроке: “Милый, такие как мы созданы не любить, а влюблять в себя”. С радостью придумаю десятки совместных афер и похождений как в прошлом, так и в настоящем.

В заявке можно менять и ретушировать все по согласованию со мной, имя можно менять без согласования, внешность я бы предпочел оставить, но не настаиваю. Если для вдохновения на создание образа умной, изысканной и иронично смотрящей на законы девушки понадобится кто-то другой, считаю не вправе мешать, пусть самому мне Энн и кажется бесподобной.
Отдельное пожелание - если возьмете персонаж, не увлекайтесь, пожалуйста образом картонной стервы. Стелле не должно быть чуждо ничто человеческое, а её достижения есть следствие большого труда и ума.
Особых требований к скорости/написанию постов не выдвигаю. Разве что мне приятно, когда не брезгуют заглавными буквами. Заиграть готов заранее, жду всячески.

п р и м е р    п о с т а

Несмотря на то, что Нил Харви в двадцать втором году двадцать первого века был признан подлинным носителем со способностью “катализ”, настоящая его супер-сила заключалась, конечно же, не в том. Поистине наиболее развитым и экстраординарным его качеством было необыкновенное чувство выгоды.
Его внутренний компас вел его к деньгам, как лоза к воде. Извилины в его мозге были будто бы картой путей, по которым надо следовать для достижения наибольших капиталов. Само существо Харви представляло из себя выжимку материальной составляющей пресловутой американской мечты, а “звериный оскал капитализма” можно было, без сомнения, рисовать с его улыбки. Нил редко тормозил перед возможностью нажиться. Вернее, если не считать угроз его жизни и здоровью, то в погоне за выгодой он не смущался никаких средств, и в принципе, не исключено, что за это и был ценен вигилантам. При этом его влекла к наживе не одна только жадность, в дело вступал еще и азарт, и нечто такое — сугубо-мещанское, что, к примеру, не один десяток лет двигало его соотечественниками в давке на “Черную пятницу”.
Харви знал своего дьявола в лицо. Когда-то он продал ему душу не за что-то, а потому что тот предложил вместе с местечковой услугой клубную карту, гарантирующую тридцатипроцентную скидку, приятные бонусы, подарки от своей компании и возможность выиграть ценные призы по крупным праздникам.
Всего за девять долларов девяносто девять центов, к примеру.
Открестившись от всего неприятного, кровавого и хлопотного, что могло быть связано с минувшим выстрелом, Харви понял, что вытянул в лотерее по этой клубной карте счастливый билет.
Будто бы улыбчивый ведущий выкрикивал номера выигрышной комбинации — последовательно друг за другом происходили события, которые приближали и приближали его к джекпоту. Раненый солдат, долгое, промозглое ожидание, грубость трясущихся сделать что-то без одобрительного кивка своего лидера шавок. Нил мог бы объяснить им то, что собирался объяснить их царьку, напугав до усрачки, и обеспечить раненому лучший уход. К примеру, хотя бы место в теплом помещении, а не в продуваемом насквозь фургоне запаркованного поблизости минивэна. Харви мог сторговаться себе на кресло рядом, чтобы не стоять почти пару часов с перекурами, для проформы, безэмоционально интересуясь, как там здоровье его товарища, да нарезая рядом с суматошными людишками акульи круги.
Однако Нил Харви вырос в нации, наполненной персоналиями, которые обжигают губы кофе и сушат кошек в микроволновках, чтобы отсудить потом у компаний-производителей огромные суммы за непредоставление четкой инструкции. Он терпел, копил претензии и недовольство и ждал. Если честно, больше ждал, чтобы раненый все же двинул копыта. Потом ждал старину Билли. И только третье место в его списке занимала подмога.
Вышло все, к сожалению, в обратном порядке.
Взволнованного, искренне припечатанного клятвой Гиппократа на всю голову доктора Ллойда для полноты неудачности картины мог дополнять только вспыльчивый итальяшка Дезмонд. Черт будто посмеялся над Нилом, выслав в помощь этих двоих: одного слишком добродушного и честного, чтобы согласился немного постоять в стороне; другого — слишком импульсивного, чтобы разойтись полюбовно на одних только деньгах. Рэйзор подтвердил худшие опасения, вытащив пистолет. Доктор Ллойд — ломанувшись через охрану. Выходило, что Нил должен был играть на своей стороне один.
Ну да ничего страшного.
Ему не впервой.
Он негромко, но четко ответил Дезмонду, что виновного в ранении телепортера здесь нет.
Красноречиво посмотрел на Эндрю, чтобы перестал лезть к вооруженным людям.
Закурил, опустил глаза на циферблат наручных часов и долгим следящим взглядом встретил приезд старины Билли. Тот был неспешен и величав, как прибывшая на свидание королева выпускного. Нилу хотелось думать, что как и она, Хоффман потратил уйму времени на поиски геля, чтобы зачесать свои смоляные волосья в будто бы вылизанную некой рогатой скотиной прическу и выглядеть прилично перед давним знакомым.
Нилу хотелось думать, что, фигурально выражаясь, как и королеву выпускного, он лихо выебет торговца, тыкая мордой в допущенный его людьми промах, как в пыльные стеллажи школьной кладовки.
Харви выпустил в серое ноябрьское небо струю дыма. Было не до улыбок и не до его привычного всем и каждому обаяния. Нил был серьезен, собран, обстоятелен в доводах.
— Уильям, мы с тобой участники одной стороны вооруженного конфликта. Ты добровольно согласился содействовать обеспечению регулярных боевых подразделений боеприпасами. Мы так продуктивно работали до последнего момента, что я даже не понимаю, к чему вся вот эта показуха с автоматами. Мы же на одной стороне. Хотя согласен с тем, что ты мог охранять товар. Однако сейчас с твоей подачи ранен один из наших людей и, напомню, твоих же союзников. Твои подчиненные не пускают доктора оказать ему помощь Ты сам никак не способствуешь урегулированию конфликта, к тому же явно не торопишься сюда приехать. Я могу трактовать это даже не как нарушение “техники безопасности”, не как “саботаж”, а как полноценную измену. Мне стоит напоминать тебе, что за изменой следует трибунал?
Нил выдохнул, затянулся снова. Сквозь прищуренные якобы от дыма глаза посмотрел на всегда чуть бесоватое лицо немчуры.
— Но я не хочу для тебя такого. Дезмонд, опусти, пожалуйста, пушку. Доктор, Вы можете пройти. Не правда ли, Уильям?

Фрейя Салливан // 23 года  // вигиланты [условно]

W   A    N    T    E   D
O   N   L   Y          A   L   I   V   E▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
Matthew McConaughey

» имя, возраст: На Вашей совести, я буду называть его Бо. от 36 до 47 лет » принадлежность: вижу носителем, но не принципиально. » профессия: Абдоминальный (возможно нейро-) хирург. в общем, главное хирург, но не кардиохирург.

» способность: как и к заявке выше - любую способность можно отыграть на "ура". Если Вы останетесь человеком - это круто, может иметь отклик в отношениях. Если нет - все равно круто, потому что с любой грамотно отыгранной способностью играть весело и интересно. » сторона: ренегаты » статичное изображение: Matthew McConaughey.

Биография полностью на Ваше усмотрение.
Точно закончил ВУЗ Лиги плюща. Возможно, за спиной несколько неудачных браков, дети или их отсутствие. Хорошая карьера. Плохие отношения с коллегами.
Он прямолинеен, откровенен, циничен и педантичен. Трудоголик. Начитанный. Много путешествовал (в юности) по странам третьего мира с миссиями спасения, помощи. Если кто-то делает что-то не правильно, он ничего не скажет, просто молча подойдет и сделает лучше. Возможно, подождет пока тот другой доделаете как попало, а потом переделает. По своей натуре не скандалист, но не редко становится участником конфликтов, потому что он говорит то, что думает и готов встретиться с последствиями.
Почему регенаты? Потому что из зол выбрал наименьшее и просто правительство никогда не любил: жадные и эгоистичные подонки. Может, в свое время здорово ему напакостили или закрыли какой-то проект.   

Мы коллеги, но не ладим от слова "совсем". Бо считает, что женщинам не место в хирургии - медсестрами работать, еще куда не шло. Но хирургия - определенно не их. Они слабые, слишком переживательные, эмоциональные, зависят от собственного цикла, легко отвлекаются и много других причин, по которым им не место в хирургии. Ни одной причина "за". Им не место на руководящих должностях, потому что управлять рабочими моментами и делами в семье - это сложно и одновременно все делать не хорошо. Мужчины лучше, потому что они выносливее, менее эмоциональны. Бо мыслит в таком направлении и не скрывает этого. Поэтому они с Нив часто ругаются. Нив хороший кардиохирург и профессионал, но у неё большая семья и она за них переживает, бросит все ради них (пока, все это понимают и знают). Она женщина. У Нив есть дети, ради которых она рискует. Она рискует ради незнакомцев. Она слишком наивная для военного времени, идеалистка, не способна пожертвовать жизнью человека. А теперь еще и глава отдела. Просто зашибись период для Бо.
Если он останется человеком, то может постоянно напоминать Нив, что она такой профессионал из-за умения исцелять людей и не важно, что способность проявилась недавно. А еще она готова пожертвовать собой не ради других, а потому что всё пытается пойти по стопам суицидников, просто если очевидно это совершить - слишком не пафосно. В общем, Нив рушит стереотипы Бо и это его бесит. Агрессия в отношениях пассивная, хотя последнее время они не редко ругаются.
Нив считает Бо не правым, грубым и с эмоциональным диапазоном меньше, чем у зубочистки. Даже у роботов сострадания больше! Ей не понятно, как можно быть таким...
Хочу развития этих отношений. Возможно, в процессе игры они найдут какой-то консенсус, изменят свое отношение друг другу в лучшую сторону или выживут друг друга из главного штаба.    :longtongue:

Жду персонажа очень и очень. Внешность бы не меняла, но если Вам играть все это охота, а внешность не зашла - обсудим. Коллектив у нас хороший, активный. Скучно определенно не будет, было бы желание.

п р и м е р    п о с т а

[indent] - Что ж, очень жаль, потому что я не могу себе позволить такую роскошь, как халатность, ведь у тебя «нет времени гулять по осмотрам» - Монахан недовольно морщится. Люди редко любят врачей и не удивительно. Они те люди, которые рассказывают о том, какой плохой образ жизни вы ведете и что скоро подобное поведение способно привести к летальным последствиям. Порой, лучше не знать диагноз и счастливо доживать свои последние дни, недели, месяцы, а то и годы. Джинджер не повезло, у неё проблемы с сердцем и она попала в руки Нив, а значит у неё только два выхода из положения: следовать предписаниям своего врача и получать возможное удовольствие от жизни или нет и страдать от побочных эффектов. Нив не принципиально, но она бы предпочла первый вариант – он сэкономит нервы обоим женщинам. Откровенно говоря, есть и третий вариант, но если Джинджер прикончит Монахан, на её сердце найдется другой врач и не факт, что он будет с ней так же обходителен. – Надевай красное и приходи разгоряченная, только без плаката: предпочитаю натуру минимум раз в неделю после тренировки. Пропусти встречу - и я из ревности лишу тебя секса и прикую к постели на недели. – Монахан улыбнулась и слегка наклонила голову в сторону. Это ради её блага, ради здоровья и благополучия. Возможно, глупо на войне беречь свое сердце, если можешь не вернуться из очередного задания. Но они делают это, чтобы выжить, а значит необходимо делать все возможное не только в бою. Вероятно, Джинджер однажды её возненавидит за запрет выезда вне штаба или увеличенную дозу таблеток – Нив это беспокоило в самый последний момент. Они врач и пациент, основная задача Монахан заключается в способности Джинджер выжить. Остальное её не волнует.
[indent] Нив не ожидает, что её собственные слова столь очевидны. Она слегка ведет плечом в сторону, словно от удара и замирает на месте. Доктор внимательно слушает Шиан, но какое-то время боится даже выдохнуть, прижав ладони к холодной плоскости стола. Внутри все холодеет, будто ей как когда-то пять лет и она прячется за диваном в гостиной от мамы, потому что в отместку схватила машинку Чейса и спряталась: он снова оторвал голову её кукле и куда-то выбросил. Она знает, что поступила плохо и её сейчас поймают на горячем, потому что потная маленькая ручка все еще сжимает кузов красного автомобиля. Старшая сестра не должна так поступать, ведь на ней ответственность, но они не должны были узнать или догадаться. Ей хочется сжаться и забиться в шкаф. Мама разочаруется.
[indent] Шиан продолжает говорить и Нив хочет крикнуть, чтобы разведчица замолчала, потому что понятия не имеет о чем говорит, и это в принципе не её дело. Монахан не нуждается в проповедях или одобрениях. Её устраивает все так, как оно есть. Ей больно и это нормально. Это её боль. Её собственная боль, к которой никто не имеет права прикасаться или обнажать, как нерв. Она её личная, покоится в недрах души, просыпается каждый раз, когда Нив делает очередной вдох, но никто не имеет права её трогать, задевать, еще и подобным тоном. Это заставляет Монахан чувствовать себя не комфортно, подобно дикому и загнанному в клетку зверю. Женщина хмурится и выпрямляется, словно выстраивает какую-то невидимую стену между собой и Джинджер.
[indent] - Именно поэтому ты спросила разрешения сесть рядом, потому что тебе плевать на общественное несогласие. – Язвительно замечает Монахан, делая глубокий вдох. - Каково жить в диссонансе с собой? Если это не оправдано, тогда зачем продолжать это делать? Чтобы мучить себя, изводить, неустанно упрекать за каждый «неоправданный» поступок? Ты хочешь суда? Тебя допрашивали и сделали соответствующие выводы – вот твой суд в нынешних условиях и ты оправдана. Можешь говорить о мирном времени и правосудии, которое оно могло тебе дать. Но суть в том, что в мирное время ты бы не убила этого мальчика. В мирное время, я бы не стала оставлять своих детей. – Монахан тяжело вздыхает, потому что ей отчего-то становится страшно и холодно. Она откидывается на спинку стула и хлопает ладонями по столу. Её будто заставляются признаваться в чем-то ужасном, и она делает это, чтобы не оказаться загнанной в угол, чтобы не дать возможности кому-то ударить себя. Ей тяжело дышать. Нив спокойно делает вдох, но не способна нормально выдохнуть, будто попадая в легкие воздух, куда-то девается или пристает к стенкам и отказывается выходить наружу, словно на расстрел.
[indent] - Конечно, я могу говорить, будто оставила детей, потому что им не место подле убийц. Но это звучит еще хуже, чем я пытаюсь себя оправдать. Я мать, которая предпочла жизни всех вас своим детям. Врач, который дал однажды клятву и следует ей. Гражданин стран, который пытается сделать что-то хорошее. Предлагаешь изменить эти слова, на «мать, которая бросила детей ради убийц»? – Нив провела ладонями в воздухе, словно показывая вывеску или баннер. – Хм. Звучит и моя совесть чиста. – Иронично хмыкает Монахан и отводит взгляд в сторону. Ей кажется, словно сейчас начнут стучать зубы из-за нахлынувшего озноба. Её пальцы ползут к чашке, и Нив притягивает её к себе, будто спасательный круг. Хирург не хочет смотреть в глаза Джинджер и вообще она ждет, что разведчица сейчас съездит ей оплеуху. На самом деле, Монахан хочет, чтобы так оно и было, ведь это разорвет их отношения раз и навсегда. Ей не хочется смотреть в глаза еще и потому, что она не говорит себе ничего из того, что только что прозвучало. Это слова прозвучавшие как щит с шипами. Дело не в клятвах, предпочтениях или гражданстве. Она просто не могла по-другому, и в этом нет смысла. Поэтому так и тяжело, потому что оправдания нет, а все что звучит – просто слова, которые подходят к контексту и красиво укладываются на ноты. Нив просто сделала то, что сделала, потому что иначе не могла, не видела другого выхода, не хотела иначе. Ее поступок не имеет статуса «хорошо» или «плохо». Он просто случился. Он есть в ее жизни, без оправданий или необходимости. Именно поэтому он и грызет Нив, потому что она не могла иначе, но ей нужно оправдание.
[indent] - Джинджер, я не могу пытаться вернуться к детям. Я обязана это сделать, потому что я оставила их одних. Обрекла на то, что было моим бремям. Я должна вернуться. – Монахан обмякла на своем стуле. Только сейчас, какой-то частью себя она понимает, почему не взяла детей с собой. Она загнала себя в условия, при которых должна делать все возможное, чтобы вернуться к ним однажды. Нив сама лишила себя права выбора. У нее есть только один выход. Ироничный спасательный круг. – Ты не вернешь мальчика. Это правда. Это то, чего не изменить. Но что, если его смерть будет иметь смысл? Ужасно звучит, но это война, Шиан! Дети умирают каждый день, даже если ты этого не видишь или не делаешь. Каждый день кто-то умирает, страдает или думает о суициде, а то и прибегает к нему. Это наша реальность. Прежние правила тут уже не действуют. – Монахан тяжело вздыхает и прикрывает рот рукой. Она остыла и ей уже не хочется кричать или стучать по мебели. Нив стало легче, хотя все еще как-то «обнаженно». Хирург не видела в Джинджер того человека, который может помочь ей найти ответы на свои зудящие вопросы. Ей не хотелось с ней откровенничать, ей нравилась их ширма «врач и пациент», а теперь этой ширмы нет. Забавно, но плакат действительно повешен. - Ты не можешь вернуть его, но у тебя есть шанс сделать его убийство не напрасным.

Actions speak louder than words do, it's pretty quiet, isn't it?

►     W       A       N       T       E       D     ◄
lance hopper   •   psychometry   •   vigilante   •   35 ^y.o.

I’m drowning in deep water, and I don’t know whether I’m swimming for the surface or the bottom.
РОМИ РАМЛОУ И РЭЙ ГАМИЛЬТОН В ПОИСКАХ СТАРОГО ЗНАКОМОГО

» имя, возраст: Лэнс Хоппер1, ~35 лет. » принадлежность: Носитель. » профессия: Сержант 4 юнита отряда стратегического реагирования при Департаменте Полиции Нью-Йорка (SRG NYPD).

» способность: Психометрия2. » сторона: Вигиланты, боевая группа3 главного штаба в г. Баттл-Крик, шт. Мичиган. » статичное изображение: Ссылка.

Детство Лэнса прошло в постоянных разъездах по штатам, виной которым был его отец — профессиональный, но не очень удачливый питчер, который отчаянно скакал из одной команды в другую в попытках укрепиться в стартовых составах в Национальной Лиге. Все эти переезды сопровождались, казалось, бесконечными скандалами старшего Хоппера с женой — матерью Лэнса — отказавшейся от карьеры музыкального критика ради семейного счастья и стабильности, которые он обещал, но так и не смог ей дать. Таким образом, мальчик взрослел в напряженной семейной обстановке, часто становясь свидетелем материнских истерик — разумеется, это сказывалось на его собственном моральном состоянии, и в школьные годы Лэнс довольно часто вымещал свою злость от недостатка семейного уюта на сверстниках. Положение усугубляло пробуждение Лэнсом собственного дара, который позже был классифицирован как «психометрия» — мальчишка крайне негативно воспринял новости о том, что он — носитель, и сильно страдал на первых порах, потому что считал себя уродом. Его боязнь всеобщего осуждения, на которую накладывались неурядицы в семье, постоянные путешествия по всей территории Штатов, а также низкий уровень умения адаптироваться на новых местах напрямую влияли на его навык социализации, поэтому неудивительно, что к окончанию обучения в школе у него вообще не было друзей. Да и в аттестате об образовании у него творилось непонятно что, и закончил школу он в принципе исключительно благодаря собственной хитрости и умению задобрить преподавателей — пожалуй, одних из немногих людей, с которыми парень сам стремился найти общий язык — просто потому, что ему это было выгодно.

Таким образом, к своему совершеннолетию Лэнс даже представить себе не мог, чем хочет и должен заниматься дальше. Поиски себя и неистовое желание оставить родительский дом привели его в Корпус морской пехоты, и Лэнс практически сразу понял, что его место здесь. Нельзя сказать, что служба давалась ему чересчур легко, но в конечном итоге он стал хорошим, дисциплинированным солдатом, без лишних вопросов выполнявшим любой приказ командования, и делавшим свою работу на совесть. Более того, в морской пехоте он, наконец, нашел друзей, а своей способности — применение, став, пожалуй, главным следопытом в своем батальоне, способным безошибочно выследить любую цель.

По долгу службы побывал во многих горячих точках — в том числе, в Ираке, Афганистане и на Курильских Островах. Военные конфликты практически не способствовали его продвижению по службе, но он никогда не гнался за воинскими званиями и орденами, слепо проникшись идеей, но не перспективами.

Внезапные вести о диагностировании и быстром развитии болезни Паркинсона у отца вынуждают его оставить службу и вернуться в Нью-Йорк. Он был нужен семье, и даже согласился с матерью, с самого начала утверждавшей, что ему нужна «нормальная» работа, где ему не потребуется рисковать собой, либо делать это в куда меньшей степени (видимо, под этим подразумевалось трудоустройство охранником или сторожем), но надолго его не хватило, и пару месяцев спустя Лэнс уже заступал на свое первое дежурство в четвертом юните отряда стратегического реагирования в звании сержанта под командованием капитана Рида Саммерса.

Когда мир узнал о Линкольне Риндте, и уровень волнений начал подниматься до критической отметки, Хоппер в составе отряда был ответственен сначала за разгон демонстрантов, и позже — за их арест и определение за решетку. И если раньше четвертый юнит ловил всех без разбора, то со временем Лэнс начал замечать, что Рид начал отпускать так называемых «вигилантов», а потом и вовсе перестал обращать на них внимание, сосредоточившись на арестах сторонников «гостя из будущего». Хопперу, придерживавшемуся нейтральной позиции, были непонятны мотивы товарища, но взрыв в штаб-квартире ООН расставил все точки над «i», и когда Саммерс, объявивший, что поддерживает Итана Элдермана, позвал всех за собой, Лэнс был в числе первых согласных, потому что всецело доверял капитану Саммерсу и его решениям. Однако, его лояльность разделили не все. Когда четвертый юнит обнаружил, что в их рядах есть люди, поддерживавшие ренегатов, на них была объявлена охота, и именно Хоппер был тем, кто нажал на спусковой крючок, когда одного из предателей удалось выследить. Его лояльность не поддается сомнениям, но с одной маленькой оговоркой — несмотря на то, что он и сам начал проникаться идеями Элдермана, помня о том, как присягал на верность своей стране, он все еще больше боец четвертого юнита SRG, нежели солдат вигилантов.⁴

Хоппер и Роми⁵

♫ imagine dragons — bad liar

Роми встречает Хоппера в душном Афганистане: сентябрь 32-го выдается жарким, пыльным и щедрым на песчаные бури; Роми совершенно справедливо считают ребенком, сунувшим пальцы в розетку, — в такое пекло добровольно лезут только «ебнутые на всю голову», о чем Хоппер и говорит, а после лениво советует защищать глаза: гребаный песок повсюду.

(За полгода, прошедшие с впервые услышанного «вашего отца наверняка уже нет в живых», от обещаний — «мы обязательно выясним, что случилось», «накажем виновных» — так и не стало проку. Роми сыта по горло. Роми хочет знать правду.)

Хопперу все равно, какого лешего безумная гражданская скандалит с его начальством, он всеми мыслями уже дома: эта командировка последняя, его ждут холостяцкая берлога в Нью-Йорке, новая должность и неловкие обеды с матерью в Маленькой Италии. Хоппер, как и другие, говорит Роми лишь то, что знает наверняка: вещи Стивена Рамлоу и прочих пленных были найдены к юго-западу от Дарвешана, но дальше никаких следов. Хоппер лично искал зацепки — ничего.

Между ними на самом деле почти нет общего. Только пуля, навылет прошившая ей плечо, и рука Хоппера, зажимавшая эту рану до выхода с линии огня. Просто по возвращении домой жизнь кажется пресной, она звонит ему первая, и неожиданно им есть, о чем поговорить: детские обиды, рабочие трудности, «baby it’s cold outside».

(Черт, из всех мужчин Ромолы, Хоппер единственный, с кем она действительно разговаривала.)

Что дальше? Разные часовые пояса, почти две тысячи миль между Нью-Йорком и Солт-Лейк-Сити… Лэнс не романтик: только подростки верят в то, что на расстоянии отношения становятся крепче. Они оба как паззлы из разных наборов, упорно пытающиеся сложиться в одну картинку, ну, ту самую с белым забором, золотистым ретривером, домом, за который расплачиваешься полжизни. Но за неделями идут месяцы, а они все еще пробуют, планируют, радуются встречам. С таким ритмом жизни у каждого свидания — даже того, где по сценарию остаются дома, — привкус новизны.

Впервые с юности Хоппер не чувствует себя заложником в отношениях, которому полагаются пытки за любое неверное движение. Роми крепче спит, потому что не знает, где он: он не рассказывает о перестрелках на нью-йоркских улицах, она — о том, как в ближайшем баре ее пытались подцепить. Парадокс, но для того, чтобы оставаться честными и открытыми, им обоим нужна дистанция и пространство. Его мать в ужасе. Хопперу смешно.

Роми подкупает прямолинейность Хоппера, подкрепляющего слова делом: ему ничего не стоит потратить полдня на дорогу, только чтобы увидеть ее, а потом встать ни свет, ни заря, чтобы успеть на работу. Они привыкают к жизни на чемоданах и к тому, что нужные вещи остаются забытыми на другом конце страны; они прокладывают маршруты на выходные и ломают кровати в придорожных мотелях; жизнь идет своим чередом: сюрпризы на дни рождения, свадьбы его/ее друзей, походы в Йосемитские горы и ночевки на озере Мичиган. Помолвочное кольцо Хоппер достает из кармана как бы между прочим, сидя за рулем и не глядя на Роми, только на серпантин дороги, скрытый в тумане.

Роми говорит «да». Роми не знает, зачем это делает. Ни он, ни она не горят желанием что-то менять в своей жизни; неизбежные переезды, скандалы и ультиматумы перспективой не вдохновляют. Его мать снова в ужасе.

Ее мать говорит:
— Свадьбы не будет.
— Это еще почему?

Хоппер нравится Ромоле еще и поэтому — ему плевать на мнение, одобрение, благословение Мартины Рамлоу. Мартина отвечает взаимностью. И если к Роми мать Хоппера со временем проникается (Роми всегда удавались невозможные вещи: Хоппер получает ранение, Роми прилетает из Юты уже через пять часов), то ее матушка остается по-прежнему холодна.

— Ты не знаешь Роми так, как я, — и на этом откровении Мартины семейный ужин подходит к концу. Роми любит Хоппера, честно. Только, мама, как всегда, оказывается права.

В сентябре 33-го они попадают в аварию: в машину Хоппера со стороны пассажира впечатывается неуправляемая Тесла, скорая помощь приезжает быстро, «вам не о чем беспокоиться, мистер, все будет хорошо». О ребенке, о котором они даже не знали и которого теперь не будет, они с Роми не заговаривают. Как и о многом другом: Лэнс все чаще слышит длинные гудки в трубке и видит свои сообщения доставленными-непрочитанными. Впервые за целый год расстояние мешает им говорить.

В быту способность доставляет ему одни неудобства. Хоппер тщательно охраняет свое личное пространство, но еще тщательнее сам старается не залезть в чужое: чужие секреты зачастую вызывают мигрень и позывы к рвоте. Роми приезжает к Новому году, прямиком из Северной Каролины, где на месяц застряла в командировке. Целуя ее на Таймс-Сквер, Лэнс уже знает, что в Каролине она спала с другим, не раз, и не два, и не три. Знакомый чемодан с вещами, для которых в его шкафу выделена половина места, рассказывает ему больше, чем она сама. Впрочем, Роми не отрицает. Но оставляет кольцо себе.

(Когда у нее спрашивают, какое новое имя ей хочется, Роми невесело хмыкает; на поддельных документах написано «Лора Хоппер».)

Нет, они не связываются друг с другом, когда Америку поражает война. Нет, не пробуют построить заново давно сгоревшие мосты. Они разошлись и не остались друзьями; каждый пошел своей дорогой. Но это не значит, что не осталось воспоминаний: Роми помнит дорогу к озерному домику, принадлежащему его семье, Роми знает, как обмануть охранные системы (помогала их ставить), Роми возвращается туда, как много раз до этого во времена лучшей жизни, когда становится некуда больше идти. И Хоппер ей позволяет.

Он оставляет для нее ключи.

Хоппер и Гамильтон

Они держались друг от друга максимально далеко, и в то время как остальные думали, что здесь имеет место быть какая-то личная неприязнь, ни Хоппер, ни Гамильтон не испытывали никаких предубеждений — просто так повелось с первого дня, и изменить это было не под силу даже капитану Саммерсу, который пару раз проводил беседы тет-а-тет и с тем, и с другим, однако, и Лэнс, и Рэй только и делали, что снисходительно вымученно улыбались, утверждая, что все в порядке, никаких конфликтов между ними не существует, и на работу отсутствие коммуникации вне операций не повлияет.

Они не врали — волею случая оказавшись однажды в паре в ходе устранения вооруженной преступной группы (первая серьезная операция Гамильтона в составе SRG), они доказали на практике, что неплохо справляются, работая в команде. В тот день Рэй словил предназначенную Хопперу пулю. Часом позже Лэнс дал высокую оценку боевым и тактическим навыкам Гамильтона, умолчав о том, что новичок нарушил приказ и действовал не по разработанному плану.

Они не стали друзьями — в принципе не могли в силу своей отрешенности — однако, Хоппер был первым, кто пожал Рэю руку в завершении последнего дежурства, после которого Гамильтон должен был заступать на службу в министерство по делам носителей. «Удачи, приятель» — с усмешкой сказал он в то утро, и Рэй задумался о том, насколько искренними были его слова, потому что настоящего Лэнса Хоппера за несколько лет службы Гамильтон так и не узнал.

А вот Хоппер знал абсолютно все, и теперь, когда знакомое имя всплыло в списке приоритетных целей, Лэнс уверен — с его знаниями и опытом устранение предателя — это всего лишь вопрос времени.

дополнительно

● превосходный боец на дальних и средних дистанциях, намного слабее в рукопашной схватке;
● практически никогда не снимает перчатки (!);
● чистоплюй и педант — в его жилище всегда чисто и все расставлено по своим местам; не любит, когда кто-то трогает его вещи (в том числе и оружие) — и да поможет вам бог, если вы что-то взяли и не положили туда, где лежало;
● знает намного больше, чем может показаться на первый взгляд; о многом предпочитает умалчивать, сохраняя информацию для особых случаев — например, если вы когда-нибудь можете оказаться полезны;
● достаточно хитер, чтобы крайне избирательно дружить — только в том случае, если может извлечь из дружбы какую-то пользу; в остальном же старается держать дистанцию, из-за чего на первый взгляд кажется высокомерным ублюдком;
● неплохой шахматист.

1 — фамилию и внешность менять не хотелось бы, над именем еще можно подумать;
2 — если с психометрией не выгорит, можно рассмотреть вариант способности, так или иначе связанный с манипулированием памятью, но в приоритете, конечно, изначальная версия;
3 — есть еще Олден, который тоже ждет Хоппера, чтобы поработать вместе в боевой группе;
4 — биографию можно обсудить и скорректировать, главное, чтобы история Хоппера была интересна вам; идея в том, что, несмотря на трудности с этим в юности, в настоящее время Лэнс тот еще приспособленец (быстро адаптируется к переменам) и довольно опасный враг (благодаря способности);
5 — от себя скажу: это не заявка в пару, feel free строить собственные сюжеты и развивать персонажа, как душе будет угодно, но я очень люблю нашу линию в прошлом, всегда на связи и помогу с игрой;
6 — из пожеланий: посты от третьего лица, заинтересованность в развитии персонажа и готовность участвовать в сюжетных квестах;
7 — по всем вопросам вы можете связаться как со мной, так и с Рэем, регистрируйтесь, мы вас ждем 

P.S.

Мы не ищем второго Меченого, но вдохновиться есть чем:



© netflixdefenders

пример поста Роми

Роми никому не желает такого счастья — себя. Знает же, что это больно, — становиться для кого-то «той самой», к которой возвращаются бумерангом, как бы далеко не забрасывала судьба. Рамлоу не фаталист и не фатальная женщина, но имеет за пазухой дюжину фатальных изъянов: у каждого есть имя, фамилия, причины полезть в петлю. Честно: никакая она не особенная. Просто достаточно умна и удачлива, чтобы выжить там, где другие идут ко дну.
В восемнадцать, впрочем, Роми играла с огнем охотнее, чем десятилетием позже. Пока Хоакин заглядывался на ее ключицы, шутил о том, что предначертано на небесах, дразнил ее «забавными» историями из детства, Роми тоже смеялась, но, скорее, над матерью, чем над собой прошлой, способной на полные обожания глупости.
— Бросьте, доктор Арайя, — говорила она, стряхивая пепел с тонкой дамской сигаретки в хрупкую пепельницу из мутно-зеленого стекла, — время уже не то. Я больше не верю в принцев и «долго и счастливо». Разве мама не говорила? — Роми смотрела в глаза и была серьезна, на тысячи лет серьезнее своих ровесниц, бросающих завистливые взгляды, перекрестной мишенью сходящиеся у Хоакина на затылке. Роми курила, невесело хмыкала, поправляла уложенные волосы, упорядочивала мысли. Кафе, приютившее их и Венеру, стоило припустить промозглому весеннему дождю, оказалось людным спортбаром. Какая уж тут романтика, если «Бостон Селтикс» проигрывают. — Из принцессы выросла дракониха. Или что-то вроде того.
Мартина, бывая в Массачусетсе, никогда не останавливалась у дочери, съемным квартиркам на территории кампуса — где на кухне встречались голые парни, заспанные девушки, но только не пакет молока, — предпочитая комфортабельные гостиничные номера, и Роми приходилось жертвовать утренней пробежкой ради семейных завтраков; называя фамилию матери на ресепшене — свою гребаную фамилию — Роми чувствовала себя посторонней, незваной гостьей, нарушительницей спокойствия.
Ей действительно много досталось от матери: тот же профиль, темные кудри, неуемная тяга к открытиям, рабочий цинизм; там, где Мартина видела перспективы, широкие горизонты, Роми выискивала углы, на которые можно нечаянно напороться. Стив всегда говорил, что они с Мартиной друг друга уравновешивали. Даже в режиме холодной войны не могли раздельно существовать.
Впрочем:
— Ошибаешься, — снисходительно улыбалась Роми, стоило Хоакину сравнить ее с гениальной матерью, и задумчиво гладила доверчивую и лизучую Венеру против шерсти. — Я похожа на отца.
Потому-то так больно было смотреть: на Мартину с Арайя, на Мартину с любым другим. Потому-то хотелось встряхнуть ее, осадить обжигающей оплеухой. Роми не умела ни доверять, ни верить, а Мартина не считала нужным что-либо объяснять… Когда Стив погиб пропал, вопрос, спала Мартина с кем-то или все еще дорожила клятвами, обесценился. Не для Роми, конечно. Роми не умела ни прощать, ни забывать обиды. Роми не умела быть счастливой.

А теперь у нее никого не осталось.
Роми думает, что, наверное, это читается у нее в глазах: бесприютность, потерянность, жгучая вены усталость. Первое время Хоакин молчит, явно не ожидавший ее увидеть, и этот его пронзительный взгляд, от которого и зябко, и хорошо, ворошит внутри не то кубло готовых зашипеть змей, не то похороненные давным-давно воспоминания. Только сейчас Роми понимает, что в дороге навоображала себе Бог весть что. Что понадеялась, несмотря на то, что это чертовски тупо.
Когда Арайя срывается, сгребает ее в охапку, вжимает в себя, Роми одновременно выдыхает и застывает каменной статуей. Не зря. Всё было не зря: намотанные километры, выжатое сцепление, сомнения возле пропускного пункта. Хоакин, не зная того, стал для нее маяком, и теперь от света, резанувшего наконец по глазам, Роми слепнет. Жмурится, стоит ему отстраниться.
— Душу продам за горячий душ, — сипло выговаривает она, куда медленнее, чем хотелось бы. Почему-то сложно говорить серьезно. Руки у Хоакина большие, слегка шершавые, ласковые; Роми усилием воли заставляет себя отмереть, потереться щекой о его ладонь, улыбнуться хотя бы уголком рта. — Ты отрастил усы, — вдруг громко фыркает, на что Венера навостряет уши. — Сбрей немедленно, я тебя умоляю!

Она не плачет. После «экскурсии», неловкой демонстрации «жилища», знакомства с высунувшим свой нос Фрэдди, настороженного обещания, данного Хоакину, «рассказать все позже», Роми запирается в маленькой, как скворечник, ванной комнате и ступает под еще до конца не прогревшуюся воду. Холодные капли жалят беспощадно, как и хаотичные воспоминания обо всем, что случилось с ней с начала войны, о том, о чем рассказывать она определенно не будет. Роми прикрывает глаза и… нет, все еще не плачет. Вздрагивает, когда за дверью слышится напряженный голос. Нужно ли ей что-нибудь? О. Разумеется. Все ли с ней в порядке? Какой сложный вопрос.
— Что-нибудь, во что можно переодеться? — Рамлоу перекрикивает шум воды и растирает лицо, надеясь свести с него затравленное выражение.
Она не задерживается в душевой кабинке, не тратит время впустую. Завернувшись в полотенце, шлепая босыми ногами по полу, оставляя после себя мокрые следы и деревенея от холода, Роми появляется Хоакину на глаза и сразу же переходит к делу:
— Она была здесь? Мартина? Когда вы виделись в последний раз?
Роми никому не желает такого счастья — себя: счастье недолговечное, чего не сказать о боли.

пример поста Рэя

— Клинт Ричардс, старший офицер штурмового отряда, город Кеноша, штат Висконсин. — проверяющий на предмет физических повреждений штурмовую винтовку в арсенале Клинт выпрямился во весь рост и отдал честь, после чего, закончив с обязательной (во всяком случае для него) частью, пожал ренегатам руки. — Мы уже знакомы, но пускай будет по протоколу, лады? Вроде никому не мешает. Рад видеть вас. Слыхал о недавней заварушке — все нормально? Все целы?
Конечно, он не знал подробностей, и даже догадываться не мог о том, что там происходило, и через какие мытарства пришлось пройти ренегатам, чтобы выбраться живыми, но интуиция подсказывала, что то был далеко не Диснейленд. Однако, слишком сердобольный Клинт не мог не спросить — сказывалось беспокойство за каждого из тех, с кем приходится воевать плечом к плечу. Впрочем, Ричардс о многом догадался, стоило ему посмотреть на капитана, облюбовавшего дальний угол оружейной и с угрюмой миной перематывавшего руку эластичным бинтом. И он наверняка поинтересовался бы, что с рукой и как обстоят дела сейчас, но ему хватало ума и опыта не лезть к Гамильтону с вопросами, на которые обычно можно либо получить раздраженно-сухие ответы без каких бы то ни было дополнительных сведений, либо не получить ответа вовсе, поэтому вместо того, чтобы испытывать на себе фирменный взгляд исподлобья, которого ему в принципе хватило на годы вперед во время еще совместной службы, Клинт вновь повернулся к более сговорчивой части их сборного отряда.
— Красински уже идет сюда.. а вот и он, кстати, — доложил он, провожая взглядом к одному из стеллажей с огнестрелом поприветствовавшего всех Стэна, — Поэтому... все в сборе? Если только командование не решило докинуть нам пару боевых единиц — лишними бы они явно не были, учитывая, что там, как я понял, жарковато, — зарядив штурмовую винтовку и поправив разгрузочный жилет, Ричардс все-таки решил обратить на себя внимание командира. — Рэй, сколько у нас времени до полной готовности?

Вообще медгруппа довольно быстро подлатала его — да так, что он уже, как он сам думал, может возвращаться в строй и принимать участие в боевых действиях. Конечно, сотрудники лазарета под управлением Нив Монахан настоятельно рекомендовали ему на некоторое время держаться подальше от чрезмерных нагрузок и стрессовых ситуаций, и пока сросшиеся благодаря дару одного из медиков кости не окрепли лишний раз не напрягать поврежденную конечность и вообще участвовать в операциях исключительно как координатор. Однако, если Рэй чувствовал, что может драться, он обычно пренебрегал наставлениями врачей. Возможно, это аукнется ему в будущем, но Гамильтон предпочитал не загадывать и не накручивать себя.
Поэтому, закончив с перевязкой, он накинул на себя маскировочный камуфляж, следом — разгрузочный жилет, и поднялся со скамьи, чтобы забрать со стола винтовку и пару пистолетов. Передернув затвор, капитан поднял оружие стволом кверху и обратил внимание собравшихся вокруг ренегатов на сенсорную панель с выведенной на нее картой местности.
— У нас две минуты, поэтому еще раз по плану: когда попадем туда, надо будет рассредоточиться, чтобы зайти с разных сторон. Откуда заходит каждый из вас вы знаете. Так у нас будет возможность проследить перемещения наших, да и желтых в кольце зажмем — будем контролировать и их тоже. И да, запомните, — он вновь поднял голову и оглядел всех участвующих в операции боевиков, — О возможности захвата врага думайте в последнюю очередь. Наша задача сейчас — эвакуировать наших, поэтому будет лучше, если будем стрелять на поражение. Приоритеты — эвакуация ренегатов и ликвидация отряда противника. Всем все ясно?
— Так точно, — отозвался Клинт, поднимая оружие и цепляясь за него более удобным хватом.
— Бэкер, готов? — говорит капитан в микрофон гарнитуры, проверяя связь и одного из их в большинстве случаев бессменных координаторов. — Здесь — все готовы? — последний вопрос членам отряда, и когда утвердительный ответ получен, Рэй зовет Хьюстона, который должен доставить их прямо в зону боевых действий. — Открывай. Мы выходим. — решительно командует капитан, после чего натягивает на голову балаклаву и тактический визор, и, активируя маскировочную систему, шагает в портал.

В Канзас Сити было душно и воняло гарью, и если учесть причину, по которой отряд здесь оказался, Рэй запросто мог списать это на развернувшееся на кладбище Элмвуд противостояние, о масштабах которого мог пока только догадываться. Было ясно только то, что вигиланты давят, и там действительно развернулся целый театр боевых действий — об этом говорили и одиночные выстрелы вперемешку с автоматными очередями, и сотрясший воздух взрыв. И интуиция подсказывала, что если они будут мешкать, то хрена с два проведут эвакуацию успешно, поэтому чтобы спасти своих людей им надо пошевеливаться.
— Докладывать сразу, как только увидите кого-то из наших. Все на позиции, живо! — командует капитан и спешит на север по Огайо-стрит, чтобы свернуть на 12-ю авеню и зайти оттуда, пока остальные разбежались по сторонам, оставив Ричардса на западном фланге в гордом одиночестве.
Передвигался Рэй стремительно, не забывая при этом об осторожности. И ему было плевать на сбоившую периодическими глитчами маскировочную систему — это именно та ситуация, когда противник слишком занят, чтобы заметить забагованный камуфляж, но маскировка не была лишней, потому как позволяла подобраться как можно ближе без опасения быть раскрытым.
Скрываясь за могилами и массивными каменными склепами, Гамильтон то и дело сверялся с закрепленным на левом запястье экраном навигации, на котором точками были отмечены остальные члены отряда. И голос Миддлтон разрезал временную тишину в эфире как раз спустя несколько секунд после того как один из маркеров сначала застыл в одном положении, а после и вовсе пропал с карты.
— Бэкер, — вызывает хакера капитан. — Мы потеряли связь с Красински, попробуй выйти на него напрямую. Доложи о результате. Остальные — продолжаем наступление.
Визор фиксирует движение впереди: три цели близко, еще две — дальше, но сигнатуры именно дальних целей совпали с теми, которые были известны на момент начала операции.
— Роулинс и Сивер. Внимание: вижу Роулинс и Сивера, — незамедлительно дает информацию Рэй, и присматривается к тем, что ближе. Есть и третье совпадение, но то был совсем не друг, и Гамильтон оповещает отряд о том, что гребанный предатель Джо Делавер тоже здесь. По остальным информации не было, но никаких сомнений и быть не может — тоже прихлебатели Итана.
— Прикройте Сивера с флангов. Этих троих мы с Ричардсом берем на себя. Ричардс, понял? — командует капитан и заряжает подствольный гранатомет. Если отвлечь Делавера и его корешей, и если остальные не налажают, перед Растином откроется коридор, которым Бэкер выведет его с Аланой на руках к точке эвакуации. Но пока этого не случилось и Сиверу все еще тяжело продвигаться вперед задача Рэя — сделать так, чтобы желтые как минимум поджали жопы, как максимум — подохли к чертовой матери.
— Огонь по моей команде, — он держит палец на спусковом крючке и еще через пару секунд дает залп. Снаряд падает где-то позади противника и под громкий хлопок разносит в клочья несколько надгробий.
— ОГОНЬ.
С запада послышались короткие автоматные очереди. Не теряя ни секунды, Рэй, присоединившись к Клинту, открыл огонь со своей позиции по месту дислокации Делавера. Скрываться больше не нужно — наоборот — теперь необходимо максимально громко заявить о своем присутствии.